— Нет! — воскликнул парень и заплакал. Лицо исказилось в гримасе ужаса. — Нет, прошу, Иб! Нет! Тогда... тогда я перебрал с выпивкой, у меня напрочь съехала крыша... Я не хотел... я не хотел причинять тебе боль! Это все... все это было ошибкой!
— Ошибкой? — злобно посмотрела на него Ронан. — Я так часто просила тебя остановиться!.. Я всегда умоляла тебя прекратить, а ты меня не слушал, и теперь... ты зовешь это ошибкой?!
— Я... мне жаль, Иб, правда...
Клейман потянулся взять ее за руку, но та мгновенно отдернула ладонь.
— Я боюсь тебя, — промолвила она. — Даже сейчас смотрю на тебя с неимоверным трудом. Мне страшно находиться с тобой в одном помещении, несмотря на то, что за дверью, например, стоит моя мама. На что ты вообще рассчитываешь?
— Я исправлюсь, — растерянно ответил тот в свою защиту.
— Знаешь, за последние полтора месяца я наконец почувствовала себя отчасти живой, — призналась девушка. — Мои отношения с матерью наладились, я вычеркнула из жизни ненужных людей и приобрела новых, более важных, однако... стоит мельком с тобой пересечься, как я вновь оказываюсь на цепи. Ты... ты притесняешь меня одним своим присутствием... и я всякий раз забываю о свободе. Все, что бы я ни приобрела... ты мигом отнимаешь. И я... — Слезы душили Еву так сильно, что бок, казалось, горел в огне; и даже эта боль меркла по сравнению с желанием докончить сказанное: — Из-за тебя я часто хотела умереть...
— Просто... — Обрывистый тон Дилану совсем не подходил, и Ева отвела от него взгляд. Он вел себя слишком человечно. — Тот парень... когда я узнал... он так много для тебя значит?
Ева грустно посмотрела в окно. Они познакомились ранним осенним утром.
Сейчас же глубокая осенняя ночь.
— Дело не в Хёне. Дело в тебе. В нас. Как бы то ни было... я благодарна тебе, Дилан. Вот правда. Если бы не моя наивная влюбленность, если бы я только не устроила тогда сцену ревности... Может, наши судьбы сложились бы иначе? — задалась она вопросом в пустоту. — И все же события твоей жизни не оправдывают того, что ты со мной сделал. В общем, это ты во всем виноват.
— Но...
— Однако я полностью признаю и свою вину, Дилан Клейман, — Ева твердо посмотрела ему в прямо в глаза.
(Все было по вине самой Евы. Она это не только знала, но и в открытую признавала, пускай неведение, возникшее после инцидента, и не думало ее покидать. Опухшая от удара щека неприятно колола, горячие слезы теснились в глазах. Время прекратило иметь какое-либо значение. Она хныкала, пялилась в одну точку и пыталась воссоздать то, что, казалось, произошло всего несколько секунд назад. Но травмы были настолько глубокими, что воспоминания, словно кадры бестолкового фильма, канули в небытие.
Через час Дилан вновь возник в комнате. Остудив голову, он склонился над перепуганной Евой, одаривая ее страдальческим взглядом. Некогда кричащий, швыряющий по комнате попадающиеся под руку предметы бывший актер — нет, озверевший от ревности монстр! — заревел в голос. Думалось, он раскаивался; трясся над хрупким девичьим телом, что в свою очередь застыло каменной статуей. Ева смотрела на него, такого до чертиков уязвимого и одновременно сильного парня, а потом тоже заплакала. Ощущая на плечах бремя вины, принялась извиняться, лишь бы ему стало легче. Повторяла его же слова: да, это я виновата в проявлении ревности. Да, я обязана вступать в коллаборации с тобой и только с тобой!..)
— В тот день, когда ты впервые поднял на меня руку, — продолжила она, — я должна была провести между нами черту. Но я терпела. В этом и заключается моя вина.
Дилан молчал. Стоя на коленях перед бывшей, он внезапно осознал, что монстр, которого он столь отчаянно желал искоренить, жил не в Еве, а в нем.
— Я могу?..
— Я всегда беспрекословно слушалась тебя и выполняла твои, так скажем, приказы, однако ты игнорировал мои. В общем, у меня есть к тебе небольшая просьба... Последняя, — снова улыбнулась Ева. Слова давались со сложностью, и все же, пересилив себя, она заявила: — С этих пор, Дилан, мы... перестанем общаться. Прямо вообще. Давай, наконец, расстанемся.
— Позволь хотя бы...
— Нет, Дилан, — сразу помотала головой девушка, зная, что он решит сказать. — Прошу, не навещай меня. Все будет хорошо, я непременно встану на ноги. И не пытайся связаться через Марго, Итана, Саймона или кого-то там другого. Я в любом случае вскоре покину этот проклятый город, хотя, думаю, ты и без меня это прекрасно понимаешь. Кроме того... я не держу на тебя зла, не переживай. Я могла бы вцепиться в мать и накатать заявление, но делать этого пока что не стану, поэтому... Давай закроем этот гештальт? Вместе? Я... я очень прошу тебя, Дилан.