Бездушно — потому что всю душу, казалось, из тела высосали.
Вот и все. Одно сплошное ничего.
Ни-че-го.
Последняя черта проведена.
— Какого черта, Иб? — ворвалась в комнату мать. — Ты правда решила расстаться с Хёном?
«Расстаться с Хёном, расстаться с Хёном, расстаться с Хёном...» — эхо волной прокатилось в ее голове.
Сердце заныло так сильно, будто из него пытались выжать кровь — всю, до последней капли. Дыхание перехватило резко — Ева, схватившись за горло, судорожно повернулась на бок, шумно глотая воздух. С глаз брызнули слезы.
Испуганная мать подбежала к дочери, посадила на кровать. Но ей было не легче. Тело все дрожало. В глазах отпечаталось безумие.
— Я люблю его, ма. Люблю до безумия!.. — зарыдала во весь голос девушка. — Я так его люблю, мама! Мне так больно! Что мне делать дальше, господи?! Мой Хён... мой милый Хён!
Ким принесла ей воды, заставила выпить глоточек-другой. Руки непокорно дрожали — на одежде, коже, постели, полу были разбрызганы крупные капли.
— Он не будет со мной счастлив, ма! Понимаешь?! — вдалбливала ей Ева. — Он уже несчастен из-за меня! А что дальше?.. Я ведь... я ведь всегда буду видеть подле себя этого урода... Однако Хён... он достоин лучшего... И потому я должна отпустить, понимаешь? Ради его же блага! А я такая эгоистка, ма! Не прошло и часа, как я уже хочу вернуть его!..
Она рыдала и никак не могла унять боль в сердце. Она цеплялась за мать, будто та единственный оставшийся лучик света. Она говорила и говорила, надеясь запечатлеть все эти противоречащие чувства хотя бы в ее памяти.
На то была веская причина: Еве Ронан было суждено умереть.
Эпилог
«Знаешь, Эбби, а жизнь и правда продолжается после нашего разрыва», — вот что хочется ему сказать. Но, как ни крути, она не услышит.
Даже сейчас, когда он смотрит это интервью... Невольно чувствует себя хилым червем, который пытается прогрызть путь наружу, вкушая перезревшее яблоко. Гадко, да настолько, что на языке скапливается вяжущий привкус металла.
Кто бы что ни говорил, а Эбби осталась прежней: сентиментальной, наивной и чрезмерно сострадающей. Как же много фактов она утаила! Как же сильно завуалировала поступки — как некоторых, так и свои!
— Получается, эта татуировка на руке?.. — ведущая так и не сумела сформулировать мысль, и Эбби, ласково улыбнувшись, ей подсказывает:
— Sinderella — обычная игра слов: «Золушка», только от слова «грех». Сказать честно, я вычитала ее в одной из книг Паланика*, однако не помню в которой именно, — девушка неловко хихикнула. — Дело в том, что практически всю прошлую жизнь, будучи Евой, я была ослеплена вниманием, когда часто, того не замечая, причиняла окружающим боль. Это тату своеобразное напоминание о худо прожитой юности. (прим. автора: это чистого рода правда. Подарите мне хорошую память.)
— Получается, вы считаете себя злодейкой?
Задумчивый взгляд. Вопрос будто пригвоздил ее между молотом и наковальней.
— Я ненавидела себя, — пожимает плечами Ронан, — и огромное количество времени считала себя той еще лицемеркой — но ведь я не одна такая. Все мы в той или иной степени лицемеры, грешники, подлецы и в то же время понимающие и милосердные добряки... — бывшая модель запнулась, однако быстро схватилась за нить размышлений и продолжила: — Некоторые герои этой истории напрямую или косвенно пострадали от моих рук. От других в ответ страдала я. Взаимодействие в обществе всего-навсего замкнутый круг. Главное — вовремя разорвать цепочку и удалиться. А если предстоит сделать выбор, я сбегу, дабы обрести счастье... пускай из-за этого меня сочтут слабым звеном.
— Боль неизбежна, страдание необязательно**, — выдает журналистка. (прим. автора: мысль Далай Ламы, имеющая особое распространение в буддизме.)
— В точку!
И все же она повзрослела: приняла ситуацию без какого-либо желания вытеснить темные стороны. Она молодец. Она наконец услышала внутренний голос.
Он счастлив видеть ее такой — сияющей, искренней, уверенной.
Однако порой ему еще приходится на нее злиться. Ну или на себя: хотелось бы наблюдать за этим своими собственными глазами, а не через экран телефона.
— А как дела с Диланом? — задается вопрос. — Слухи распространились быстро, особенно после окончания вашей карьеры. Как известно, Клейман рухнул в пропасть, потому вскоре тоже вычеркнул свое имя из медиаиндустрии. Но... разве он не пытался сгладить конфликт?
— По правде говоря, он как-то предпринимал попытку со мной связаться, даже приезжал в мой город...
«Ублюдок!» — Челюсти сжимаются так сильно, что слышится скрежет зубов.