— ...На этом связь оборвалась, ибо я не позволила ей углубиться — отдельное спасибо департаменту полиции. Сейчас же я и вовсе рада, что вынесла этот сор из избы: Дилан, как мне известно, собирается жениться. Пускай его невеста знает о предыдущих отношениях.
— Мстите? — ехидно улыбается ведущая. Юмор явно не ее конек.
Эбби же по-прежнему невозмутима.
— Всего-навсего вношу долю справедливости. Увы, мужчины порой не акцентируют внимание на прошлом. А раз Дилан стремится к браку, то его будущая жена имеет право знать правду. Да и... если он признал ошибку, она и без того в курсе. Обо мне. О нас в целом.
Парень невольно вздыхает. Позавчера он вновь смотрел «Назови меня своим именем», вновь почувствовал себя Элио — этот персонаж навис над ним сплошным проклятием. Вдвоем в одной лодке — оба покинуты, обмануты, выброшены, будто надоевшие старые игрушки. В тот вечер печаль поглотила его новой, более сильной волной. А то, что новость о будущем интервью «Золушки, сбежавшей от модельной карьеры» разбудила в нем дикое желание ее увидеть, уж лучше не расписывать вообще — настолько парень погряз в прошлом.
Снова соприкоснуться с ней, с Эбби, подумывал он. Хотя бы так, успокаивал себя он.
Фильм, само собой, тронул за живое. Какая сцена ей понравилась больше всего? Тогда он этого не узнал, а теперь отдал бы все, дабы спросить напрямую.
— А как вы поживаете сейчас?
— Все хорошо! Я переехала в родной город, открыла свой собственный цветочный магазинчик. Короче говоря, живу свою лучшую жизнь!..
А он живет, не обращая внимания на кого-то, кроме нее. Проживает неловкую и непривычную жизнь. Как же иронично обернулись против собственные же слова: она действительно преобразилась в наказание длиной в бесконечность.
Он хотел бы многое спросить. Многое узнать. Многое рассказать. На многое пожаловаться.
«Разве не удивительно, Эб? Наши отношения длились недолго, однако я застрял в тебе так, словно в любви с тобой уже не первое тысячелетие».
«А может, я тоже чем-то тебя обидел? Может, ты так решила и мне отомстить?»
«Всякий раз, когда у меня возникают сомнения и пропадает всякая уверенность, я желаю хоть откуда-нибудь получить подтверждение, но мне не у кого спросить. Остается лишь жить нашими общими воспоминаниями. Могу сказать, что живу только благодаря им. И вместе с тем... эти воспоминания постепенно меня убивают».
«Я не перестаю думать о твоих голубых глазах в лучах утреннего солнца. И я не в силах смириться с тем, что больше никогда не удастся увидеть их воочию. Даже во сне. Как бы я ни старался».
«У меня в голове ты всегда улыбаешься — непринужденно и совсем по-детски. И все же с каждым чертовым днем воспоминания тают. От твоей улыбки не остается ни следа. Каждый раз, будучи загнанным в угол, я пытаюсь вспомнить твой лик. Мне бывает необходимо почувствовать всю нежность, что я к тебе питал, — и она рядом, готовая вот-вот прорезаться... А нет, лицо моей возлюбленной навеки скрылось в тени. Внутри меня — одна сплошная безжизненная сушь».
«Любовь ли это? Любопытно, неужели так живут и все остальные?»
Вот такие мысли посещают его чаще всего. И он думает об этом каждый раз, когда задыхается от чувства безнадежности.
— Что насчет Да Хёна? — вдруг спрашивает ведущая.
Его сердце замирает. Он мысленно начинает отчитывать эту женщину: то ли из-за того, что боится ответа, то ли из-за того, что стремится услышать о себе.
«Эбби, ты не забыла обо мне? Так ведь?»
— Его... на самом деле его зовут не Да Хён, если что, — моргает она. Парень проваливается в бездну, оказавшись один на один со страхом неизбежного. — Мне не хочется афишировать его имя, ибо, давайте честно: я не желаю калечить* ни его карьеру, ни его самого, пускай и не думаю, что его сокурсники такие идиоты, чтобы не понять, что к чему. — Ее голос делается грустным. — Однако если он вдруг захочет, то может выйти из тени. Все в его руках. Так что, если смотришь это, знай: это неплохой пиар-ход!.. (прим. автора: дело в том, что Эбби, несмотря на то, что наш фотограф уже давно выпускник, боится возникновения слухов, мол, «поехал в США и завел там служебный роман», а в Корее с дисциплиной и учебой в целом жесть как строго.)
Его губы вздрагивают в полуулыбке. «Ты же знаешь, что я не стану тебя использовать», — ласково отзывается он в глубине души.
— Я боялась, что стану вторым Диланом — настолько гневно ко всем была настроена. Искала в каждом подвох, закрылась в себе пуще прежнего... Саймон, Мэвис и дорогой моему сердцу наставник Итан Розенберг, которому я безусловно за все благодарна, — эти люди остались в глубинах прошлого; даже с Марго, к сожалению, общаюсь крайне редко. А мой спаситель... Я не собираюсь говорить о нем, о моих к нему чувствах, о прошлом и будущем. Но признаю: он единственный в мире человек, ради счастья которого я пошла бы на все... И в итоге действительно пошла. Хоть теперь и теряюсь в догадках: а правильно ли я тогда поступила?..