Вице-президент привстал, показывая, что аудиенция закончена.
- Как вы считаете, Борис Сергеевич, — спросил Арсеньич, — когда можно будет ждать какого-то конкретного решения?
- Практика такова: помощник доложит, генеральный позвонит облпрокурору, тот, естественно, ничего толком объяснить не сможет, начнет высказывать всякого рода предположения, генеральный потребует следователя вместе с делом к себе. Сам ли посмотрит, тому же Сергею Сергеевичу может поручить... Дня два-три, думаю. Ну что ж, подождем, желаю здравствовать? — Гордин приподнял свою шляпу, и они расстались.
У Василия Васильевича Максимова с утра было отвратительное настроение. Причины никакой вроде бы не было, а ощущение такое, что какой-то дряни наелся и теперь во рту горько от желчи. Не к добру, понимал он. Совесть теперь уже не мучила, поскольку сделанного не воротишь. Да и в случае, если дело не выгорит, вряд ли кому придет в голову обвинить его во взяточничестве. В конце концов, господа хорошие, ваши собственные показания, извините, оказались чистейшей липой. Недоказуемо. А вот всяческие финансовые «маневры» обвиняемого, налеты-поджоги, в этом пусть суд разбирается. Оправдает? — что ж. А не оправдает, значит, все было сделано правильно. Старается Жирнов, вот только с обвинением затянул, и за это будет ему нахлобучка. Но не смертельная. Переживет, умнее в следующий раз будет.
Телефонный звонок из Генеральной прокуратуры оказался для успокоившегося было Максимова острым гвоздем, выскочившим из сиденья стула.
Помощник генерального спросил, в каком состоянии дело обвиняемого Никольского, кто его ведет. Выслушав неторопливый и обстоятельный, насколько это было возможно, ответ областного прокурора, предложил Василию Васильевичу немедленно подослать в Генеральную прокуратуру следователя вместе с делом.
Такой поворот явно указывал на чью-то большую заинтересованность в судьбе Никольского, но кто это был? Черт возьми, а вдруг не на ту лошадь поставил? — мелькнула такая крамольная мысль у Максимова.
Он вызвал Жирнова, объяснил ситуацию и разрешил взять свою машину, хотя идти-то тут всего два шага, с Тверского бульвара до Пушкинской улицы.
В ожидании Максимов мерил свой кабинет шагами из угла в угол и никак не мог заставить себя хотя бы присесть, дать отдых ни в чем не виноватым ногам своим.
Вид у вернувшегося Жирнова был далеко не воинственный. Крепко взгрели за упущение. И Василий Васильевич это сразу понял и отнесся к нему мягко и покровительственно. Мол, не ошибаются только бездельники. А здесь, в сущности, никто не пострадал особо. И пуще всего — государство. Ему, в конце концов, служим, народу! Ну так какое же принято решение на самом верху?
Жирнов был предельно краток: «Нам сообщат».
И сообщение не заставило себя долго ждать. Областному прокурору было предложено вынести постановление об изменении меры пресечения в отношении обвиняемого Никольского. Освободить из-под стражи под подписку о невыезде. Расследование продолжать. Как закончится следствие, будет видно.
Жирнов отправился в Бутырку и подал в спецотдел СИЗО заявку: вызвать обвиняемого Никольского.
И когда тот вошел, предложил сесть. Затем прочитал ему постановление областного прокурора.
Никольский молчал, словно ничего не понимая.
- Я же все объяснил, — удивился Жирнов. — Вам изменили меру пресечения и освободили под подписку. Вы меня поняли? Распишитесь.
Он вызвал дежурного и показал на Никольского, словно на чудака:
- Отведи его в камеру, пусть забирает свои шмотки и — в канцелярию... Но мы, полагаю, скоро увидимся, — не удержался он в последнюю минуту.
Никольский мрачно посмотрел на него и предельно вежливо, словно боясь выплеснуть из себя накопленную ярость, тихо сказал:
Я бы вам этого не пожелал...
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ КАК ВЫЧИСЛИЛИ МОНТЕ КРИСТО
Май, 1992
1
Костя, а с пикником у нас не получится, — сказал Турецкий, входя в кабинет Меркулова.
- Отчего ж ты взял решение этого ответственного вопроса на себя? — спокойно ответил Константин Дмитриевич.
Он, если по правде, давно уж забыл о своем предложении, и вот Саша напомнил. Удивила категоричность тона.