— Где женщина? — спросил старший из них, похлопывая Горелова по щекам, чтобы тот быстрее пришел в себя. — Вы слышите меня, Иннокентий Ильич? Я спрашиваю вас, где женщина, ваша домработница?
Все предыдущее настолько резко контрастировало с этой вполне нормальной человеческой речью, что Горелов на мгновенье подумал, что с ним произошла какая-то ошибка и не было ни болезненного удара в грудь, ни падения.
— Глаша? — ничего еще не понимая, переспросил он. — На кухне, наверное...
— Мальчик, — тут же кивнул старший худому белобрысому юноше в серой куртке и брюках и самому какому-то серому — уж не от тюремной ли жизни? — обеспечь там тишину и выруби телефон.
Вот теперь понял Горелов, с кем имел дело. Видимо, это те самые, что преследовали Турецкого. Значит, все-таки выследили, догнали...
— Иннокентий Ильич, я о вас много слышал и думаю, что вы человек достаточно разумный, чтобы не делать глупостей. Ни с вами, ни с вашей домработницей, называйте ее как хотите, ничего дурного не случится, если... Если вы ответите на мои вопросы и забудете тут же о нашей встрече.
— Что я должен делать? — голосом более слабым, чем мог, почти простонал Горелов.
— Вы должны мне честно ответить, зачем к вам приезжал этот легавый.
Не выдержал все-таки тона, сорвался на привычное, подумал старик. Кто же это такой? Что-то трудненько стало вспоминать, да и годы уже не те, чтоб всю картотеку в голове держать. Поиграть с ним, пожалуй, не выйдет. Плохие люди. И этот только вид делает вежливый, а глаза холодные. Глаза убийцы.
Он лихорадочно искал выход: не говорить о списке, а если это люди Никольского и знают? А может, это совершенно другие и их действительно интересует лишь следователь? Наконец решил, что полуправда сейчас безопасней.
— За списком он приезжал, — слабо и искренне ответил старик и бессильно закрыл глаза.
— За каким списком?
— Когда еще в МВД работал, занимался составлением картотеки на беспредельщиков. А ушел на пенсию, копию с собой взял.
— Где она?
— Так он же за ней приезжал. Отдал я. Зачем она теперь-то, устарела уже... Новые пошли.
— О чем спрашивал?
— Я ж говорил... — Он решил разыграть крайнюю трусость. — А вы обещали, что ничего не сделаете... Что с Глашей?
— Да ничего, успокойтесь, — резко бросил допрашивающий. — Кто конкретно его интересовал?
— Осужденные в начале восьмидесятых.
— Ага, значит, те, которые сейчас срока свои закончили. Не дурак. Ну и где, говорите, сейчас этот ваш список?
— Так у него. Не переписывать же сидеть! Там на целый день было бы работы. Он почитал, посмотрел и решил взять с собой.
— И вы так спокойно все ему и отдали? Кому лапшу вешаете? Вот мы сейчас здесь капитальный шмон устроим, и, если обнаружим, мне придется взять свои слова по поводу вашей безопасности обратно.
— Ой, да ищите, переворачивайте что хотите, — с плаксивой безнадежностью в голосе слабо замахал ладонями старик. — Только нас оставьте в покое, дайте хоть помереть без мучений.
Допрашивающий повернулся к своему молчаливому спутнику:
— Ну-ка давайте вместе с мальчиком перетряхните там все.
Обыск, или по-лагерному — шмон, длился недолго. Видать, народ они были опытный, потому что обошлись без большого урона для жилья, но осмотрели, ощупали и обнюхали все что могли. И не нашли ничего. Да и не смогли бы найти: не дурак и не раззява был отставной генерал, он же комиссар милиции третьего ранга Горелов. И скоро им все это надоело. Действительно, не в курятнике же держать такие материалы!
Единственный, пожалуй, серьезный урон нанесли они тем, что подчистую срезали все телефонные провода и забрали с собой два действующих, параллельных, и один запасной аппараты. А с ними большая напряженка, мало того что достать практически невозможно в магазине, но и денег стоят бешеных. Сильно это опечалило старика.
С откровенной иронией пожелав старику и его «подруге» долгой жизни, старший из бандитов, так понимал Горелов, категорически запретил ему выходить из дому до завтрашнего утра. А чтоб избежать для себя, на всякий случай, неожиданностей, приказал заколотить входную дверь, ворота и калитку найденными в сарае гвоздями-соткой. С тем и уехали.
Но не угрозы и не заколоченные двери волновали сейчас Горелова, он уже почти угадал в старшем посетителе одного из воровских авторитетов, одного из лидеров так называемого «воровского центра», в который входят наиболее авторитетные воры не только России, но и Грузии, Армении и других государств ближнего и дальнего зарубежья, и теперь ждал только, чтоб они уехали, а он бы получил возможность прикоснуться к своей картотеке и убедиться, что не ошибся. Такая вот идефикс!