- Ваша Честь, - возразил я, - вчера я кого-то подстрелил. Но не собираюсь больше делать что-нибудь подобное.
Он поднялся, лицо его побагровело. И тут он взорвался.
- Это война! Это, черт возьми, война! Вы это понимаете?! Я даю вам редкую возможность, за которую любой другой коп в городе отдал бы одно яйцо, а вы... Вы!
Скривившись, он прижал ладонь к животу.
- Извините, - сказал он и вышел.
Я снова услышал Поля Уайтмана, но уже приглушенно. Миллер, стоя у окна и вглядываясь в парк Гранта, заметил:
- Лучше слушай мэра.
Я не проронил ни слова.
Снова зашумела вода, и вернулся уже не такой бодрый Сермэк. Ему было чуть за пятьдесят, но сейчас он показался мне стариком.
Мэр сел.
- Я кое-что обещал во время предвыборной кампании. Сказал, что спасу репутацию Чикаго. Сказал, что выкину гангстеров. Обещал городским "шишкам", что город станет безопасным к Всемирной выставке. К Выставке, которая восстановит достоинство Чикаго, его репутацию.
- Вы на самом деле думаете, что репутация Чикаго улучшится благодаря вчерашнему случаю? - спросил я. Казалось, на минуту он задумался.
- Мы показали им, на что способны.
- Однако многие другие назовут это просто "заметанием следов" после резни в день святого Валентина, вот так.
Он быстро глянул на меня: было похоже на то, что открылась печная заслонка и в лицо мне полыхнул жар.
- С чего бы это, черт побери?
- Очень просто, - объяснил я, стараясь отвлечь себя от мысли, что, кажется, свалял дурака. - Эти неистовые газетные заголовки только усугубляют кровавую репутацию города, и в не меньшей степени, чем те, кто нажимал на курок.
Он молитвенно сложил ладони.
- Ну что ж, вчерашний день прошел не совсем так, как задумывался, но предположим, что того молодого человека в окне не оказалось бы. Предположим, что в той комнате умер бы один только Фрэнк Нитти. Мы через прессу демонстрируем наши возможности тем же гангстерам, публике, правительству...
- Но при этом умер отнюдь не Фрэнк Нитти. Это прискорбно, не правда ли, Ваша Честь? Люди видят полицейский налет, несколько человек ранены, а крупная рыба ушла. Нитти выпал из обоймы, ладно, - только ведь он снова выплывает. Нитти выживет.
Сермэк кивнул, внезапно запутавшись.
- Да, - сказал он. - Боюсь, что вы правы... - Он помолчал, как бы опустив слово "к несчастью". - ...И хотя мир только стал бы чище без мистера Нитти, мы не убийцы, это прежде всего. Он ранил сержанта Лэнга, сержант ответил, вот чем все закончилось.
Я поглядел на Миллера. Казалось, он нас не слушает, а только вглядывается в темноту за окном.
- Мы не могли бы поговорить наедине. Ваша Честь? - спросил я.
Не оборачиваясь, Сермэк сказал:
- Сержант Миллер... вы и Мюлейни идите покурите в холле.
Миллер прошаркал мимо, не глядя на меня, за ним вышел Мюлейни, хотя, возможно, он последовал за своим огромного размера костюмом.
Когда дверь за ними закрылась, я спросил:
- Вы на самом деле не догадываетесь, что произошло вчера на Уэкер-Ла-Саль?
- Предлагаю рассказать вам, Нейт.
И я рассказал.
Он слушал с какой-то стеклянной, холодной улыбкой, а когда я закончил, сказал:
- Забавная история, Нейт. Вы можете найти десяток свидетелей любого происшествия или преступления и проклянете все на свете, потому что каждый из них выдаст собственную версию одного и того же дела. Это человеческая природа. Возьмем дело Лингла... - Здесь он помолчал и тут же широко заулыбался, как если бы сказал: "Вы помните дело Лингла, Нейт, ведь так?"
Потом он взял мой значок с мраморной столешницы, поглядел на него и бросил рядом со мной на диванчик.
- Вы в скором времени получите сержанта, а в следующем году станете лейтенантом. Жалованье сержанта - двадцать пять сотен долларов плюс деньги за должность коронера - это три тысячи шестьсот. Лейтенант получает тридцать две сотни. Это ведь скачок на тысячу долларов, так, Нейт?
Сермэк разглагольствовал о грядущих прибавках, словно те лично для него, миллионера, могли что-то значить, и именно благодаря им он стал миллионером. Словно прибавка для него имела значение точно так же, как для меня.
- И жалованье - это не все, - продолжал он. - Существует еще кое-что. Но зачем мне уточнять, верно, Нейт?
- Да, не стоит, - ответил я.
Сермэк сел и уставился на меня, победно скалясь. Сейчас он до крайности напоминал "бульдог" 38-го калибра, нацеленный мне между глаз. Наконец я отвел глаза.
И тут же услышал:
- Думаю, у парней было достаточно времени, чтобы накуриться, верно?
- Конечно.
Он подошел к двери и вновь пригласил Миллера и Мюлейни, а потом, крепко закусив верхнюю губу, извинился и вышел из комнаты.
- И часто с ним такое? - спросил я. Миллер, снова занявший пост у окна, ответил:
- Его всю дорогу несет. А тебя, Геллер?
- Не каждые пять минут.
Сермэк вернулся со смущенным видом и сел. Улыбнувшись, он сказал:
- Извините за перерывы. Это все мой проклятый желудок. Колит, гастрит, как говорят врачи. Между прочим, так же ужасно, как проклятые камни в почках.
- Ваша Честь...
- Да, Нейт?
Я протянул ему значок:
- Я не могу взять его обратно.
Он даже не сразу меня понял: возможно, подумал, что я валяю дурака, но уже через секунду улыбка его сделалась сладкой, а взгляд, пожалуй, саму Медузу Горгону превратил бы в камень.
Поняв, что он не собирается брать значок, я положил его на стол, рядом с ведерком со льдом и пивом.
Взгляд Сермэка постепенно смягчился, будто кто-то хорошо подстроил радио.
- Мистер Геллер, - начал он (не Нейт на этот раз), - чего вы хотите?
- Уйти. Вот и все. Я не люблю убивать. И мне не нравится, когда меня используют. Ни вы, ни ваши люди. Никто. Только из-за того, что я помог вашим людям прикрыть тот вонючий случай с Линглом, я не буду каждый раз делать грязную работенку, для которой вы выдергиваете таких, как я, с улицы.
Сермэк сложил руки на больном животе. Выражение его лица стало равнодушным.
- Не понимаю, зачем вы на это ссылаетесь, - сказал он наконец. - Дело Линга было не в мое правление, и, насколько я помню, убийца был осужден, а последствия совершенного им мы сейчас и расхлебываем.