- Ты должен был бы гордиться. А по тону не скажешь...
- А я и не горжусь. Знаешь, я ушел из департамента.
- Знаю, знаю.
- Тоже прочитал в газетах, да?
- Слышал.
Где это дядя мог такое услышать?
- Нейт, - сказал он. - Натан...
Что-то грядет: иначе я был бы только "Нейтом".
- Да, дядя Луи.
- Хотел бы узнать, смогу ли заполучить тебя на ланч завтра?
- Конечно. А кто платит?
- Твой богатый дядюшка. Придешь?
- Да. Где?
- В "Святом Губерте".
- У вас хороший вкус. Богатому дядюшке потом придется отработать солидный счет, если мы туда пойдем...
- Будь там завтра точно в двенадцать.
- Ха! Даже так? Ладно. Вы, босс, мой единственный богатый родственник.
- Оденься поприличнее, Нейт.
- Буду в чистом костюме.
- Я настаиваю на этом. Мы будем обедать не одни.
- А...
- Будет некто, кто хочет с тобой познакомиться.
- И кто это будет?
- Мистер Дэйвс. Генерал.
- Ты что, смеешься надо мной?
- Перестань. Я не шучу.
- Меня хочет увидеть крупнейший банкир Чикаго? Бывший вице-президент Соединенных Штатов встречается с бывшим членом группы по борьбе с карманниками?
- Точно так.
- Но, Бога ради, почему?
- Так я могу на тебя рассчитывать, Натан, ровно в двенадцать?
Опять - "Натан"!
- Конечно, можешь. Черт побери! Может, мы сможем подсунуть счет Дэйвсу.
- В двенадцать, Натан, - сухо закончил дядя. Я долго сидел, повесив трубку и уставясь на телефон, пытаясь осмыслить услышанное. Но так ничего и не сообразил. Сермэк и Нитти, пожелавшие со мной встретиться, - это одно. А вот Дэйвс - это что-то совсем другое. Я не мог разгадать этот ребус.
Я даже забыл спросить дядю Льюиса о карточных бюро.
Около шести я спустился на улицу, обнаружив, что меня ожидает еще один холодный вечер: было пасмурно, снег растаял, дождило, блестели мокрые тротуары. Хотя Ван-Барен-стрит выглядела сухой, прикрытая надземкой. Скользящие мимо трамваи поминутно закрывали магазин на противоположной стороне улицы - "Рабочие костюмы Бейли". Я прошел к ресторану на углу - это было белое здание с вертикальной вывеской, гласившей: "У БИНИОНА" (написанной белым неоном на черном фоне), а слово "ресторан" - ниже курсивом по горизонтали, черным неоном на белом. Место недешевое, но еда неплохая. Раз уж я пропустил ланч, то решил, что могу позволить себе что-нибудь получше, чем бутерброд из автомата.
На самом-то деле, я не мог это себе позволить: полицейский департамент выплатит мне жалование еще только раз, а потом мне уже придется посягнуть на ту пару тысяч, что я заначил впрок: остаток от маленького наследства, доставшегося от папы, и денег, которые я откладывал на дом, когда мы с Джейни поженимся.
У меня оставалось еще около часа свободного времени, и его надо было как-то убить, чтобы, перескочив надземку, нагрянуть в квартиру Джейни недалеко от Норт-Сайда, так что я снова завернул в заведение Барни.
Барни сидел в кабинке и пил пиво. Увидев меня, он засиял, как надраенная в честь Дня Независимости статуя Свободы.
Я пребывал в некотором смущении, а что бы вы испытывали, стоя перед своим благодетелем, одарившим вас буквально крышей над головой!
- Мог бы, тогда уж, и постельку застелить, ублюдок ты безмозглый, пробормотал я с кислой миной.
- Да пошел ты, - он был, как всегда, сама любезность.
- Пытался тебе дозвониться в гимнастический зал после обеда, да не застал.
- Я топтал дорожку в Грант-парке.
Обычно я это делаю по утрам, но у меня были дела, а Найен и Уинч настаивают на подобных пробежках, потому что дыхалка - мое слабое место.
- Ну, конечно, дела. Надо было успеть доставить мне раскладную кровать, установить телефон... Только знаешь, ты забыл еще о карточном бюро.
Он пожал плечами:
- Его привезут только завтра.
- Шутишь!
Он не шутил. Я сказал:
- Надеюсь, ты понимаешь, что я за все с тобой рассчитаюсь. Барни кивнул:
- Хорошо.
- Мог бы и возразить, хотя бы шутки ради.
- На такое великодушие я не способен.
Бадди Голд вышел из-за стойки и прислонился к нашей кабинке, насмешливо приподняв бровь:
- Тебя просят к телефону, Геллер. Это твой друг из ФБР...
Я взял трубку у стойки.
- Элиот, в чем дело? - спросил я.
- Нейт, ты свободен?
Я взглянул на часы: чтобы успеть к Джейни на свидание, мне нужно сниматься отсюда через полчаса.
- Что-то важное, Элиот?
- Возможно, тебя заинтересует.
У Элиота была склонность все преуменьшать, так что его "возможно" означало крайнюю необходимость.
- Ладно! Захватишь меня?
- Да. Я в Транспортном управлении, так что до тебя мне не больше десяти минут. Я уложусь в пять.
- Хорошо. Ты знаешь, где я. Хочешь зайти выпить пива?
- Никаких угощений, Нейт, я при исполнении. - Ему нравилось напускать суровость и делать вид, что у него нет чувства юмора, но это была только маска.
- Тогда почему бы мне не поспешить и не сесть к тебе где-нибудь по дороге? Тебе придется лишь немного изменить маршрут, и ты поспеешь к своей наиглавнейшей цели...
Элиот позволил себе хохотнуть:
- А почему бы мне просто не посигналить тебе от двери.
- Вот это уже в твоем стиле, - закончил я и повесил трубку.
Я попробовал позвонить Джейни - сказать ей, что опоздаю, - но ее еще не было дома, так что я вернулся за столик.
- Что там у Несса? - спросил Барни.
- Он не сказал, но сейчас заедет за мной. Я с ним не разговаривал с тех пор, как заварилась вся эта каша. Знаю только, что его это тоже зацепило. Я читал в газетах, что он еще с одним агентом группы по соблюдению сухого закона допрашивали Кампанью и Пэламбо в тот самый день, когда была перестрелка. Думал, позвоню ему, да так и не собрался...
Что было на самом деле не совсем правдой: я избегал Элиота и даже не попытался увидеться или поговорить с ним. А ведь он, собственно, был одним из немногих неподкупных стражей закона в Чикаго, и я любил его, Да и с его стороны заслужил какое-то уважение. Но я не знал, хочу ли с ним беседовать о перестрелке до того, пока сам не определюсь, как собираюсь поступать. Тем более сейчас, после того, как я узнал, что меня разыграли в бесчестной игре Сермэка. Даже после того, как прошел допрос, я не был уверен, хочу ли рассказать Элиоту правду.
Прежде всего - Элиот был одной из основных сил, сваливших Аль Капоне. Предыдущая команда оказалась коррумпированной, потому что ей мало платили и плохо обучали. Вначале ею руководил Департамент казначейства, а после семилетней безуспешной работы в 1928 году она перешла в ведомство юстиции. В 1929 году Элиот, спустя всего несколько лет после окончания Чикагского университета, в свои двадцать шесть был назначен руководить специально отобранной группой. Он перебрал весь персонал, ища честных людей, и среди трех сотен чикагских агентов по сухому закону, наконец, остановился на девяти (и даже среди этих "неприкасаемых" один, как потом было доказано, продался, что для Элиота было больной темой).