- Ну да, - ответил я. - Все чисто.
- Слушай, - сказал он тихо. - Тебе не обязательно рассказывать мне, что там произошло. На Уэкер-Ла-Саль, имею в виду... Не нужно ничего объяснять.
Я ничего ему не ответил.
- То, что ты вернул значок, само по себе уже достаточное объяснение, добавил он.
Мне было ясно - он хотел этого объяснения, и пока мы мчались (а несмотря на высокую скорость до гостиницы "Парк-Роу" было добрых двадцать минут езды), я рассказал ему, что случилось на самом деле. Рассказал и о моем соглашении с Сермэком, и о встрече с Нитти тоже. Я только опустил унизительное замечание Нитти о нем.
- Это то, чего нет в стенограмме, Элиот.
Он кивнул, тяжело вздохнув, обгоняя грузовик, который, возможно, был нагружен пивом.
- Все кишки надорвешь в единоборстве с этой командой негодяев, сказал он. - Невмешательство обойдется дешевле. Я рад, что ты бросил это дело... Несмотря на то, что ты был одним из немногих в департаменте, кому я мог доверять.
- Для копа в Чикаго я был слишком честным, - заметил я в ответ. - А это значит, что в любом другом месте я просидел бы лет двадцать.
- Тридцать. Знаешь, что в криминалистической лаборатории разобрали записку, которую Нитти пытался съесть?
В газетах это было.
- Да, - сказал я. - Похоже на счет из бакалейного магазина... "Пригласить Билли на обед... "картофель". Думаю, что это были просто пометки, которые он сделал для себя по какому-то житейскому делу, и он подписал пари, что их съест.
- Шеф детективов говорит, что это уголовный код, - заметил Элиот, сделав значительное выражение лица.
Я поглядел на него с таким же выражением, и мы засмеялись.
- Знаешь, - сказал я, - Сермэк и компания не смогут спокойно спать, пока Нитти жив и здоров.
- Думаю, ты прав. Вечерний выпуск "Новостей" видел?
- Нет.
- Сермэк произнес речь по поводу того, что изгонит из города гангстеров. - Тут он помолчал для выразительности. - А уж потом уедет во Флориду.
Сейчас мы уже были на расстоянии пары кварталов от цели, двигаясь через торговый район.
Внезапно посерьезнев, Элиот сказал:
- Относительно того парня, что ты подстрелил... Знаю, как это тебя волнует. Я и сам стрелял в людей, - представляю, каково тебе сейчас. Твердишь себе, наверное, что никогда никого больше не убьешь. Но ты сейчас в таком состоянии, что это тебя не успокоит. Только время поможет, Нейт, и радуйся, что ты снова просто гражданин.
Мы замолчали, когда налево сине-красным неоновым светом засветилась вывеска "Парк-Роу". Это было большое кирпичное здание, зажатое в середине квартала - вроде толстухи в кресле кинотеатра.
- Буду рад помочь тебе сделаться частным детективом, - сказал Элиот, подъехав к бровке тротуара за полквартала от отеля. - Знаешь, я подрабатываю экспертом в торгово-кредитной компании "Ритэйл Кредит". Могу подбросить тебе кое-какую работенку.
Мы вышли из "форда" и направились к парадной двери. Я остановил его и, заглянув в серые глаза, добрые и немного наивные, сказал:
- Говорят, что человек богат, если у него есть хороший друг. А у меня есть вы с Барии, так что я богат несусветно.
Он улыбнулся смущенно и отвел взгляд к входу в гостиницу, заметив:
- Давай-ка взглянем, что там замыслили мэровы любимчики.
В скромном холле отеля, заполненного, главным образом, постоянными жильцами, было окошко регистратора, за которым виднелись коммутатор и женщина с волосами песочного цвета, лет сорока пяти, одетая в красно-белое с цветочным рисунком платье; выражение лица озабоченное.
- Еще полиция?! - воскликнула она. Элиот кивнул, махнув ей удостоверением, на которое она взглянула мельком.
- Тот толстый страшила только что держал меня "на мушке", - объяснила она дрожащим голосом, размахивая кулаками. - Как будто я уголовница!
Ее негодование казалось очень резонным: она выглядела словно чья-то мать. Возможно, она и была ею.
- Что вы имеете в виду? - спросил Элиот.
- Они спросили, как повидать мистера Лонга. Пять сотрудников. Я назвала им комнату триста шестьдесят один. Толстяк, тот, с круглыми стеклами послал остальных наверх, сказав, что он должен остаться внизу и проследить за мной, чтобы я не могла предупредить мистера Лонга. И вот тогда он наставил на меня оружие!
Элиот быстро, возмущенно взглянул на меня.
- Они все еще там, наверху? - спросил он.
- Да, - ответила женщина. - Один из сотрудников спустился и сказал: "Мы его взяли". Тогда и этот тоже поднялся.
- Когда это было?
- За две минуты до вашего прихода.
Мы поднялись на лифте на третий этаж. В коридоре, ведущем из холла, стоял человек в коричневом костюме и коричневой шляпе с пистолетом в руке и караулил простенько одетую привлекательную женщину лет тридцати в платье с бело-синим узором и мальчонку в сине-красном полосатом свитере, на вид лет двенадцати. Мальчонка совершенно потерянно глядел то на копа, то на мать, уставившуюся в пространство. На ее лице было мрачное и почему-то покорное выражение.
Как только мы поравнялись с ними, раздались выстрелы.
Люди, стоявшие перед нами, на выстрелы прореагировали по-разному.
Рухнуло самообладание женщины: она вскрикнула "Нет"! - коп ее удерживал, а ребенок повис на ней, перепугавшись насмерть.
- Что вы тут делаете? - спросил коп, наставив на Элиота пушку, но тот взмахнул перед ним своим удостоверением.
- Я - Элиот Несс. Собираюсь зайти в ту комнату. - И он показал на дверь с номером "361". Ему не нужно было говорить: "Попробуешь меня остановить?" Сомневаюсь, чтобы коп это сделал, даже если бы его руки не были заняты в это время женщиной и мальчиком.
Элиот убрал удостоверение, вынул револьвер и открыл дверь.
У дальнего окна возле кресла ничком лежал мужчина. На стене висел календарь, из туалетного столика был выдвинут ящик, на столике из маленькой зеленой, похоже самодельной деревянной подставки торчала елочка в два фута высотой, увешанная мишурой.
Мужчина истекал кровью: в спине у него было три открытых раны, три кровавых, опаленных пулевых отверстия на сорочке бледно-желтого цвета. Если этот парень еще не умер или не умирает, то я - Маркс Бразерс.
Миллер, играя комедию, стоял над явным трупом с пушкой в руке, из ствола, как джинн, тянулся дымок.
Два других копа в штатском были мне незнакомы. Один из них, крепкий приземистый парень с усами, был ближе к двери, другой - подальше, налево, около двуспальной кровати, покрытой покрывалом кремового цвета, на ночном столике - телефон. Все, кроме раненого, уставились на нас.