На его лице была написана великая скорбь, и более того - полная сокрушенность.
Потом он доверительно улыбнулся.
- Знаешь, что планирует Фрэнк? - спросил он невинно.
- Нет.
- Ну, соображай.
- Я.... Я не знаю.
- Давай, давай. Подумай.
- Войну кланов. На днях он хлопнул Ньюбери.
Капоне усмехнулся, проговорив:
- И вовремя! Эта задница прыгала из стороны в сторону всякий раз, как на его дорожке дул ветер. Он свое должен был получить четырнадцатого февраля двадцать девятого года. Поверь, можно, конечно, убивать кого-нибудь время от времени, но нельзя делать этого постоянно. Есть ведь и неприкосновенные личности.
- Кого вы имеете в виду?
- Кто-нибудь вроде мэра большого города.
- Что?!
- Сермэк. Фрэнк собирается прикончить Сермэка.
Он откинулся назад, пыхнул сигарой и улыбнулся мне - без сомнения наслаждаясь выражением моего лица.
- Вы шутите, - сказал я.
- Ну да, я шучу. Заплатил тебе "кусок" и перевез сюда на "экспрессе", чтобы рассказать историю своей жизни.
Я подумал.
- Я видел Нитти в больнице, - сказал я. - Он, конечно, ненавидит Сермэка. Думаю, вполне возможно, что он способен выкинуть что-то вроде этого... Но, мне кажется, это...
- Сумасшествие? Это самоубийство, Геллер! Времена тяжелые. Бизнес на пьянстве вот-вот прикроется. И я уже готовлюсь перенести дела в более тихие места.
У меня отлично пошло дело с профсоюзами, например. Это наше будущее, Геллер. Но этого будущего не будет, - особенно для моего бизнеса, - если парень, которому я его передал на сохранение, хлопочет, как застрелить мэра Чикаго.
- Помилуй, Боже, не собирается же он собственноручно в него стрелять?
- Да нет! Он не настолько глуп!
- Как же это должно произойти?
- Точно и я не знаю. Вот за этим ты и приехал.
- Я?!
- У меня есть свои связи; я узнал кое-что, но, к сожалению, не все. Знаю приблизительно, где и когда. Мне даже известно, кто наемный убийца.
- Так расскажите.
- Сермэк собирается во Флориду. Желал бы я быть на его месте! Собирается во Флориду, вот в чем дело - чтобы не убили. Он собирается в Майами для патронажа17. Знаешь, королевство Сермэк просрал, когда до последней минуты поддерживал Аль Смита и не удосужился представить на съезде такие важные для партии голоса. До последней минуты он надеялся на победу в выборах, но обгадился, и теперь собирается поехать в Белый дом умолять президента простить его. Обхохочешься, король патронажа сделался попрошайкой! Так вот, Сермэк там пробудет неделю или около того. И в течение этой недели в какой-то момент и раздастся выстрел. Фрэнк считает, что, убив его не в самом городе, он избежит столкновения с полицией. Господи! Так или иначе - это все, что мне известно.
- Вы сказали, что знаете, кто убийца.
- Известно, кого они планируют использовать на сегодняшний день, но его ведь можно и поменять. Мне сообщили об этом в прошлом месяце, а все меняется каждый день! Вот почему я послал за тобой, Геллер. Ты коп и отлично с этим справишься. Сможешь спокойно сидеть у Сермэка на хвосте, даже если тебя заметят. Ты не бандит, просто уважаемый гражданин в отпуске. А будучи копом, ты сможешь, если надо, использовать оружие. У тебя будет разрешение, не волнуйся. Ты там будешь как частный сыщик с лицензией и с правом ношения оружия. Связи с Майами у меня есть; так что за этим проследят.
- Масса народу сгодилась бы для этого, Аль. Почему все-таки я?
- Фамилия наемного убийцы не имеет значения. Но дай-ка я тебе намекну - он блондинистый, около двадцати восьми-тридцати лет. И ты встречался с ним раньше. - Он усмехнулся. - Уловил?
Я уловил. И внезапно понял, какую услугу оказал ему однажды, какого рода работу сделал, не зная даже, что она предназначалась для него.
Летом 1930 года Джейк Лингл спускался по ступенькам в туннель под Мичиган-авеню к станции "Иллинойс-Сентрал", чтобы успеть на час тридцать специальным до Вашингтон-парка на скачки. Пока он проходил туннелем, с залихватски сдвинутой на затылок соломенной шляпой, читая колонки скачек и куря сигару, ему в воротник сзади уперся пистолет тридцать восьмого калибра, и пуля пробила голову. С так и оставшейся в зубах сигарой он замертво ткнулся в лист с результатами скачек.
Его убийца, блондин, в такой же соломенной шляпе, в светло-сером костюме, ростом около пяти футов десяти дюймов, около 160 фунтов весом, по возрасту приближался к тридцати. Он держал "пушку" в левой затянутой перчаткой руке и, как только Лингл упал, бросил "бульдог" на пол и побежал. Он промчался сквозь испуганную толпу вверх по лестнице, по которой спускался Лингл, вылетел на Мичиган-авеню, пересек ее, побежал на запад по Рэндолф-стрит, где регулировщик-полицейский, услышав чей-то крик "Держи его", кинулся в погоню. Коп был от блондина на расстоянии руки и хорошо разглядел его, но споткнулся, а убийца, свернув в переулок и выскочив на соседнюю улицу, затерялся в толпе.
Таким вот образом и был застрелен Джейк Лингл, репортер. И Чикаго, а особенно его работодатель, полковник Роберт Мак-Кормик (который никогда не встречался с этим служащим - у него их было четыре тысячи), были прямо-таки изнасилованы. На следствии стало очевидно, что этот полицейский репортер активно работал в среде гангстеров, что "он слишком много знал" и его, беднягу, по-видимому, убрали. Полковник, босс Лингла, через газету "Трибьюн Тауер" предложил за информацию об убийстве награду до пятидесяти тысяч. Павший герой, этот "солдат на передовой" в войне с преступностью, должен быть отомщен.
И вдруг, к смущению всего Чикаго и владельца газеты Мак-Кормика, публика узнала о весьма интересных фактах жизни Джейка Лингла - репортера стоимостью в шестьдесят пять долларов в неделю из газеты "Триб": его доход за предыдущий год легко перевалил за шестьдесят тысяч долларов; в гангстерских кругах он был известен как "неофициальный шеф полиции", потому что власть, которой он обладал, была так же велика, как и такса, которую нужно было платить, если вы хотели открыть подпольный кабак или бордель, или что вы там еще желаете; у него была машина "линкольн" с шофером, он владел одним летним домом на побережье озера Мичиган, а другим - во Флориде; он проживал в апартаментах отеля Стивенса, когда бывал в Чикаго; он постоянно и с одинаковым успехом играл на сырьевой бирже и на скачках, его ближайшим другом был комиссар полиции, после Аль Капоне, конечно, подарившего ему пряжку на пояс, инкрустированную бриллиантами, бывшую на нем в тот момент, когда его застрелили.