Банк Дэйвса находился на углу Ла-Саль и Эйдэмса, в тени здания Управления торговли, и был таким же помпезным, как и сам генерал: массивное сооружение из серого камня с каменными львиными головами на каждой из восьми разрезавших его фасад колонн высотой в три этажа. Маленькие львы, как фантастические фигурки на полках, притаились наверху. Через всю длину здания проходил коридор, выходивший на Вэлл-стрит, состоящую из сплошной череды магазинов, а банк помещался на втором этаже. Контора Дэйвса была на третьем. Прямо у входа с улицы по одной стороне было несколько лифтов, и мой дядя (одетый в серый костюм стоимостью годового жалованья среднего служащего) прохаживался между ними, всем мешая.
- Ты опоздал, - сказал он, едва раскрывая похожий на щель рот, который под его усами "соль-с-перцем" не сразу и заметишь.
- Украли мой лимузин, - ответил я. Он мельком взглянул на меня, и мы вошли в лифт.
- Надеюсь, ты представляешь, в какое положение меня поставил, процедил дядя Луи.
- А какое положение?
Он снова бросил на меня свирепый взгляд и весь остаток пути буквально дымился и молчал, возможно, подыскивая слова, чтобы поставить меня на место, но так и не нашел их до того момента, как лифт остановился на третьем этаже.
Дядя довел меня до двери, на которой не было никаких обозначений; внутри, в большой, обшитой деревянными панелями приемной за столом восседал секретарь. Он кивнул и впихнул нас в большой мрачный офис, где темных панелей было еще больше, а на одной стене сплошь висели фото генерала и всяких благородных лиц.
Дэйвс сидел за большим столом красного дерева, на котором стопки бумаг лежали так аккуратно, что, казалось, позировали. Так же выглядел и сам генерал, в синем костюме в полоску, с трубкой в руке. Он не встал; жесткое выражение его лица, по-видимому, означало, что он мной недоволен.
- Садитесь, джентльмены, - сказал он.
Тут были дожидавшиеся нас стулья; мы уселись.
- Мистер Геллер, - начал генерал и уточнил: - молодой мистер Геллер. Что стоит за вашей идеей предавать ту историю огласке?
Я сделал вид, что удивлен.
- Разве считалось, что наше деловое соглашение я должен держать в секрете?
Дэйвс пососал трубку.
- Какое деловое соглашение?
- Мы беседовали с вами в декабре в "Святом Губерте". Вы хотели, чтобы на суде над Нитти я рассказал правду. Взамен, в виде благодарности за выполнение этой, возможно, опасной гражданской обязанности было обещано, что мне выплатят три тысячи долларов за работу с вашими людьми по охране ярмарки.
Дэйвс снова раскурил трубку. Я молча ждал. Наконец он сказал:
- Я считал, что вы отдаете себе отчет в том, что с тех пор, как мы говорили, ситуация изменилась. Ситуация - ситуацией, а сделка - сделкой.
- Но мэр Сермэк умер.
- Да. Но какое это имеет отношение к нашему контракту?
- Я не припоминаю, чтобы подписывал с вами контракт, мистер Геллер.
- Контракт у нас был вербальный, на словах. Свидетель этому - мой дядя, находящийся здесь.
Дядя Льюис побледнел, как смерть. Я добавил:
- Я уверен, что мой дядя это подтвердит.
Дядя возразил:
- Натан, пожалуйста, не будь таким напористым...
Дэйвс прервал его мановением руки.
- Льюис, я понимаю, в какой вы ситуации. - Он обратил на меня свой пристальный взгляд, и это было похоже на то, как если бы на меня глядел один из каменных львов. - Вы не должны были об этом сообщать в газеты. Это было чистой воды нарушением конфиденциальности.
Я пожал плечами.
- Вы ничего не говорили о том, что соглашение будет конфиденциальным. Кроме того, я не рассказывал репортерам, почему вы предложили мне эту работу на Выставке, - вот это можно было бы назвать нарушением конфиденциальности. Как вам известно, мои свидетельские показания на суде стали для них новостью; мои взгляды в тот момент были прессе интересны. И они спрашивали меня о планах на будущее.
Дэйвс откинул голову назад и, выразительно поглядев на меня, заговорил таким поучительным тоном, что, казалось, в этом принимает участие даже кончик носа:
- Однажды репортер спросил у меня, собираюсь ли я брать с собой в Лондон панталоны (черные шелковые бриджи до колен - там это обычная придворная одежда), и я спросил, нужен ли ему ответ дипломатический или достойный вопроса? А потом послал его к черту. Можете в будущем этот пример принять к сведению.
- Если вы аннулируете наш договор, генерал, в таком случае, я позволю прессе узнать некоторые, связанные с ним, неприятные подробности. В прошлом у вас ведь уже была неблагоприятная пресса, генерал, если позволите мне напомнить о вероломстве Инсала.
Он мрачно посмотрел на меня.
- Это, молодой человек, попахивает шантажом.
- Это попахивает деньгами. А три тысячи долларов для частного сыщика, только начинающего дело, - это неплохой бизнес.
Дядя Льюис тяжело дышал.
Генерал сказал:
- В юности я страстно любил деньги, мистер Геллер. Но теперь, спустя годы, я интересуюсь ими только периодически, Первый из Ротшильдов сказал однажды, что, только сделав свое состояние, он вдруг понял, что деньги это не то, ради чего стоит убивать все свое свободное время. Меня поражает, сколь увлеченно вы интересуетесь финансовым вопросом.
- Ротшильд может себе позволить такое отношение к деньгам. А Геллеры во всяком случае, я - не могут. Что ж, я прошу прощения за мое необдуманное обращение к прессе. Но у нас с вами договор, и он обязывает, по крайней мере меня, а если вы так не считаете, то и я помалкивать не буду. Я не такое большое колесо, как вы, генерал, но и нас, маленькие колесики, очень даже слышно, если не смазать, как надо.
Дядя сидел, качая головой и уставясь невидящим взглядом на стену с фотографиями знаменитостей: Кулидж и Дэйвс, Гвер и Дэйвс, Першинг и Дэйвс, Мелони и Дэйвс.
Генерал опустил глаза и стал перебирать бумаги. Наконец он произнес:
- Мой секретарь подготовит ваш контракт после обеда, к четырем. Пожалуйста, зайдите подписать его, мистер Геллер. До свидания, джентльмены.
Я встал и вышел; дядя Льюис задержался, говоря что-то генералу, но генерал, вероятно, не желал ничего слышать. Дядя догнал меня у лифтов.
- Мне надо поговорить с тобой, Нейт, - и указал на какую-то дверь. - У меня в офисе.