- Так что, с тех пор, как он сбежал, вы почувствовали, будто у вас "гора свалилась с плеч"?
- Хотя это грубо сказано, Нейт, но думаю, что именно это я и почувствовал, в конечном счете. Так было год назад, но теперь я уверен, что и сейчас он незримо связан с нами - не со мной, так с сестрой уж точно.
- Она ничего не слышала о нем.
- И я не слышал, и меня это беспокоит. Сейчас особенно.
- Что ж, я постараюсь сделать все возможное, чтобы его найти. Но страна большая, а молодой парень вроде него может быть где угодно и стать кем угодно.
- Это я понимаю. И ценю и ваши усилия, Нейт, и участие Мэри Энн в судьбе брата.
- Мне нужно поговорить с людьми. Кроме Трэйнора, был еще кто-нибудь близок с Джимми? - На радиостанции работал парень по фамилии Хоффман, мальчик лет двадцати с небольшим, который был диктором и немного занимался спортивным вещанием. Но он уже не работает на Даббл-Ю. Оу. Си. уехал, не оставив нового адреса. До того, как уехать он много помогал еще одному парню, Датчу; может неплохо и с ним поговорить...
- Он знает Джимми?
- Нет. Дат? у нас всего несколько месяцев. Но они с Хоффманом были большими приятелями, и имя Джимми могло упоминаться в их разговорах. С ним стоит поговорить.
- Еще кто?
- Не думаю, что найдется еще кто-нибудь. Коллеги Джимми по высшей школе и колледжу, как мне известно, защитились и разъехались в разные стороны. А кроме журналистики, его мало что интересовало, и друзей было немного. В то время его самым близким другом была Мэри Энн, но я уверен, что вы расспрашивали ее об этом.
- Ну что ж. Хорошо, для начала вы мне назвали две фамилии. Этот спортивный радиокомментатор, когда я смогу с ним встретиться?
- Завтра утром. Рано утром и договорюсь. Я устрою вам встречу с Трэйнором - тоже утром или сразу после обеда.
- Хорошо.
- А сейчас я покажу, где вы будете спать. Это комната Джимми, наверху.
Внутри, как и снаружи, дом был современный: светлые оштукатуренные стены и деревянные полы и балки на потолке, минимум украшений на стенах. Пока мы шли по коридору, я заметил кабинет Джона Бима - большая комната с книжными полками, несколькими кожаными креслами, удобными на вид, и кушеткой - вот и все, что в ней было.
Комната Джимми была угловой, не очень большая, с двумя кроватями спальной и еще одной, маленькой. На стенах висело несколько полок, но они были пусты. В комнате не осталось никаких следов пребывания Джимми. Должно быть, что-то отразилось на моем лице, потому что Джон Бим сказал:
- Я не из тех, Нейт, кто хранит святыни. - Он печально улыбнулся. Уверен, Мэри Энн будет недовольна, узнав, что я убрал модели самолетов и пиратских кораблей, древние кресты и другое имущество Джимми.
- После всего, что случилось, кто может вас упрекнуть, что вы выбросили этот ненужный хлам.
Я использовал слово "хлам", чтобы проверить старика и точно - он вздрогнул.
- Я не выбрасывал его вещи, Нейт, - ответил он. - Они сложены в подвале. За исключением его проклятых альбомов с вырезками. Их я сжег.
Он на секунду дотронулся до лица рукой в серой перчатке; он был не такой уж сильный, каким хотел казаться. Потом извинился, сказав, что должен дать мне возможность устроиться, и ушел. Я разделся до трусов и забрался в постель. Сквозь окно пробивался лунный свет, хотя саму луну я увидеть не смог.
Я думал о Мэри Энн, спавшей где-то рядом, может, даже за соседней дверью. То я хотел пойти к ней, то желал, чтобы она пришла ко мне.
А то я вообще не хотел иметь с ней никаких дел (во всяком случае, не в комнате брата, не в его постели). Мне от этого было бы не по себе, хотя ни за что на свете я не смог бы объяснить - почему.
ГЛАВА 23
Меня разбудил гром.
Я сел на постели. В окна хлестал дождь, барабаня по стеклам так, что они дребезжали. Взглянув на свои часы на маленьком столике рядом с кроватью, - было чуть больше трех, - я попытался снова заснуть, но громкая дробь дождя и раскаты грома, от которых сотрясалась земля, свели мои усилия на нет. Я поднялся и выглянул в окно. Противное небо, под которым мы сюда ехали, сдержало, наконец, свои обещания, и я был рад, что нахожусь под крышей, а не веду машину через штат Иллинойс. Я все еще стоял у окна, когда хляби небесные разверзлись и пошел град. Было похоже, как будто дюжина Дизи Динсов колотила по крыше бейсбольными мячами.
Грохот стоял ужасающий.
- Натан?
Я оглянулся: Мэри Энн, все еще в голубом халате, обхватив себя руками как бы в поисках спасения, пробежала через комнату прямо ко мне. И крепко ко мне прижалась, вся дрожа.
- Это всего-навсего град, детка, - сказал я.
- Пожалуйста. Отойди от окна.
Внизу на лужайке собирались градины. Господи, да они в самом деле были размером с бейсбольный мячик. Одна градина отскочила от подоконника, и я последовал совету Мэри Энн.
Мы стояли рядом с кроватью, и я обнимал ее.
- Можно я лягу с тобой под одеяло, - попросила она. Попросила, как ребенок. Тут не было надуманного предлога - она на самом деле испугалась.
- Конечно, - ответил я и закрыл дверь. Она устроилась в постели рядом со мной, тесно прижавшись, и постепенно перестала дрожать. Град продолжался еще добрых двадцать минут.
- Ты меня прости за сегодняшнее, - сказала она. Из-за грохота за окном я едва разбирал, что она говорит.
- Мы оба вели себя по-детски, - ответил я.
- Думаю, что я, наверное, просто сноб.
- Все не без греха.
- Я очень люблю тебя, Натан.
- Любишь?
- Да, очень.
- Почему?
- Не знаю. А ты знаешь, почему меня любишь?
- Если отбросить сексуальное влечение? Тоже не знаю.
- Мне с тобой безопасно, Натан.
- Это же прекрасно, - сказал я, думая о том же.
- Ты сильнее меня. И видишь мир таким, какой он есть.
- В силу моей профессии, а ты видишь его как-то по-другому, и ты не одна такая.
- Думаю, я всегда смотрю сквозь розовые очки.
- Что ж, по крайней мере, на сей счет ты не заблуждаешься. А это значит, что ты большая реалистка, чем думаешь.
- Да ведь всякий, кто глядит на мир сквозь розовые очки, - реалист. Ведь именно поэтому он их и надевает.
- Что ж, смелей, Мэри Энн. Пока, без сомнения, жизнь тебя гладит по головке. И отец у тебя, кажется, отличный парень.
- Да, он просто удивительный.
- И, очевидно, с братом у тебя было все хорошо, иначе ты бы и не подумала нанимать меня для его поисков.