Я не сомневался уже, где собака зарыта, но все-таки спросил:
- И он предложил тебе роль?
Она засияла:
- Конечно! Ну разве не замечательно? В августе они могут меня отпустить на недельку: как будто у меня грипп или послать на экскурсию, или еще как. Ну, разве это не великолепно?!
Я был счастлив за нее. И, конечно, не стал напоминать ей, что еще совсем недавно, неделю назад, она обзывала "Монограм" "пределом нищеты", а съемки Выставки двумя камерами уничтожающе определила как "съемку дешевой рекламы, потакающей вкусам этих деревенских толп". Но я знал, что, на самом деле, она послала свою анкету в офис радиовещания представителям "Монограма", как сделало большинство актеров в Чикаго.
Мы прогулялись мимо "Заколдованного острова" и его радио-экспресс-вагонов. Сегодня вечером было немного ветрено, даже холодновато для лета, но все равно приятно.
- Мистер Салливан - директор студии, где я работаю, - говорит, что это будет как бесплатная проверка на талант. Если мистеру Остроу в Голливуде понравится моя работа в фильме, который здесь снимают, меня могут вызвать туда и подписать контракт!
- Звучит так же, как для меня - положить деньги в банк, - заметил я. Сегодня вечером она была необыкновенно хороша: заодно с публикой - как подбородок Канцонери и левая Барни.
- Натан, - сказала она тихо, так как мы двигались в толпе, проходя мимо круглой площадки "Павильона Электричества", где бил фонтан воды и светилась иллюминацией в пастельных оранжево-голубых тонах серебряная арка. - Ты поедешь со мной, если они меня вызовут, правда же?
- Конечно, - заверил я.
- В самом деле?
- Конечно. Ведь свой бизнес я могу упаковать в чемодан за минуту. Калифорния отлично подходит для работы моего рода.
- Ты не просто отговариваешься?
Я остановился, положил ей руки на плечи. Поглядел в эти, как у Клодетт Кольбер, очи и сказал:
- Я за тобой поеду куда угодно. В ад, в рай, в Голливуд. Понимаешь?
Она улыбнулась и крепко обняла меня; какие-то люди проходили, посмеиваясь над нами.
- Тогда веди меня на Выставку, - капризно сказала она.
- А где же, черт возьми, ты считаешь, мы находимся?
- Есть нечто такое, где мы еще не побывали.
- Например?
- "На улицах Парижа"... Я хочу посмотреть, как раздевается Салли Рэнд...
- Да Салли и не раздевается, она выходит уже вся голенькая. Трюк заключается в том, чтобы разглядеть что-нибудь на ней, когда она размахивает вокруг себя этими чертовыми страусиными перьями.
- Ты так рассказываешь, будто побывал.
- Мне мои парни рассказывали. И почему это я должен смотреть этот парад роскошной блондинки вокруг собственного тела? Только потому, что этого хочешь ты?
- Просто хочу проверить, нет ли конкуренции. Говорят, вы не видели Выставки, если не увидели Салли Рэнд.
Собственно, я знал, почему ей хотелось проверить Салли Рэнд. В газетах совсем недавно писали: несколько студий Голливуда искали на Выставке сенсацию, чтобы запечатлеть ее на пленке. Так что Салли Рэнд и впрямь была конкуренткой.
А я надеялся поехать прямо домой - либо к ней, либо ко мне, о чем и сказал ей. Не сказал только, почему...
Вчера кто-то пытался меня убить; я был твердо в этом убежден. Я не знал, по своей ли вине умолк Дилер Куни, или же это случилось из-за того, что он просто оказался там, где хотели убить меня. Но инстинкт подсказывал мне, что прошлой ночью главной целью был я. И единственной причиной этого, как я сообразил позднее, было то, что, кроме работы на Выставке, я, разыскивая брата Мэри Энн, совал нос в чужие дела.
О том, что произошло вечером, я рассказать ей не мог. Никому, даже Элиоту, может, даже и Барни не мог рассказать. Та темная боковая дорожка к домам была настолько пустынной, что я рискнул оставить бедного мертвого Куни на тротуаре, а сам быстро прошагал несколько кварталов назад к моему автомобилю на стоянке у стадиона и вернулся домой. Потому что мне не улыбалось именно сейчас быть замешанным еще в одну перестрелку (с этими враждебными ко мне копами и репортерами из желтой прессы, которые сразу налетят, как коршуны).
Думаю, никто ничего не заметил: когда Куни получил свои пули, не было ни криков, ни шума, - не зажегся внезапно в окнах свет; спрятавшись в кустах, свидетелем происшедшего был только я один. А когда машина уехала и не было ни малейшего признака, что она вернется, дал деру. И хотя никто не опознал ни меня, ни Куни, когда я шел за ним, продираясь через толпу на стадионе, я не представлял, как же смогу выпутаться из всего этого.
И вот сегодня эта проблема наконец разрешилась. Мне позвонил один сотрудник из отдела по борьбе с карманниками и рассказал, что Куни убили. Ему интересно было знать, стоит ли эта новость той пятерки, которую я когда-то обещал, и я ответил, что - нет: мертвый Куни этого не стоит, но если он заглянет как-нибудь к Барни, я угощу его за хлопоты пивом. На этом разговор закончили.
Кроме того, о Куни напечатали маленькую заметку на внутренних страницах дневных газет: убит "щипач" с большим стажем работы (который уже сам по себе был рекордом), и полиция считает, что он попал в разборку преступной группы, но без последствий. Это убийство они добавили к перечню сотен гангстерских убийств в Чикаго за последние десять или пятнадцать лет; я так и не понял, можно ли когда-нибудь покончить с убийствами гангстеров в Чикаго (с Джейком Линглом ведь покончили).
Что могла означать смерть Куни? Я боялся, что брат Мэри Энн с его связями с Тедом Ньюбери через спиртное Трай-Ситиз угодил-таки в компанию Нитти, и то, что я сую нос в чужие дела, приведет и меня снова прямо к Нитти, да и пули уже начали летать.
Предположим, Нитти кое-что мне должен, но я не думал, что он расплатится со мной столь оригинальным способом.
Я попытался дозвониться до него, но безуспешно.
В конторе ресторана "Капри" на Северной Кларк-стрит (который, как бы случайно, находился напротив Сити-Холла) его не было, но тот, с кем я разговаривал, передал мое послание, и около семи вечера, как раз перед тем, как я собирался уходить на Выставку, Нитти отозвался.
- Геллер, ну как у вас дела?
- Лучше, чем у Дипера Куни, - ответил я. - Его убили прошлой ночью.