«Она недоступна, придурок», — Тристан подошел к телефону и процедил сквозь зубы.
На линии длилась долгая минута молчания, прежде чем раздались слова. «Тогда я — твоя единственная надежда найти ее вовремя, Хищник».
Именно тогда, услышав, как он говорит с Тристаном, Зефир понял, насколько другим был его тон с Луной. Он был мягче для нее, более интимным, даже когда он знал, что он на громкой связи, почти как будто ему было все равно, кто его слышит, но он говорил со своей девушкой так, как хотел. Его слова Тристану были произнесены тоном, который заставил ее содрогнуться, напомнив ей о том, что это был тот самый человек, с которым никто не хотел встречаться лицом к лицу из-за репутации, которую он себе создал. Это было отрезвляющее напоминание о том, что он мог быть опасен для всех, кого она любила.
Тристан стиснул челюсти. «Отвали».
Луна увещевала его. «Тристан. Он тебе не враг. Мы говорили об этом пять минут назад!»
Тристан ничего не сказал; он просто сжал кулаки и стоял там. Луна вздохнула. Никто не двигался несколько секунд, пока помехи оставались в сети. Наконец, Данте выступил вперед, взяв на себя инициативу, когда Тристан вообще не сделал ни одного движения.
«Говорит Данте», — сказал он по телефону, бросив взгляд на Тристана. «Я должен был знать, что это будешь ты, Блэкторн. Это не мог быть кто-то другой».
Зефир ахнула, вспомнив горячего, пылкого парня с вечеринки, который флиртовал и был сосредоточен только на Луне. Она даже рассказала об этом мужчине своему мужу, сказав ему, что надеется, что Луна найдет его горячим, к большому раздражению ее мужа ее безнадежным романтизмом. Черт возьми, этот парень был Человеком Тени? То есть он пришел туда, когда уже был с Луной? Черт.
Прежде чем ситуация вышла из-под контроля, Луна изменила тему разговора. «Пожалуйста, найди ее для меня».
Наступила тишина. «Для тебя все, что угодно, фламма » .
Обморок.
Зефир увидел, как Луна покраснела от этих слов, как ее глаза обвели всех, и как все они были свидетелями того, как он говорил с ней. Зефир был счастлив за девушку. Она заслуживала любви и заботы — особенно после того, как услышала о ее тяжелом прошлом — и, очевидно, он давал ей это.
Он все еще был на громкой связи, когда зазвонил телефон Альфы, на котором высветилось имя Виктора, заставив ее сердце замереть, когда она вспомнила о том, что ее беспокоило.
Альфа тоже включил громкую связь на своем телефоне. «Что происходит, Виктор?»
Виктор на мгновение замолчал. «Ее мать… убила его».
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить слова.
Ее мать... убила его? Его? Ее отца?
Это было невозможно. Они любили друг друга. Они были вместе так долго. Ее отец любил ее мать и наоборот. Зефир никогда не сомневалась, что, на самом деле, именно то, что она видела их вместе, сделало ее такой романтичной. Виктор должен был ошибаться. Или она ошибалась. Это было невозможно.
"Кто он?" - спросила Зефир, потому что это было просто недоразумение, и это был какой-то грабитель или злоумышленник, которого убила ее мать. Может быть, злоумышленник украл у ее отца телефон и вот почему она так много раз звонила Зефиру. Это должно было быть оно.
Виктор заколебался. «Твой отец».
Зефир почувствовала, как волна головокружения накрыла ее, колени задрожали. Внезапно Амара поддержала ее, обхватив рукой ее плечо. Ее муж посмотрел на нее с таким смятением в своем единственном глазу, уголки его рта опустились.
Нет.
Не ее папа.
Не так скоро после Дзен.
Воспоминания промелькнули у нее перед глазами, тело ее сотрясалось, руки сжимали Амару, не давая ей умереть.
Все услышали эти слова, дав им впитаться, прежде чем Альфа прочистил горло. «Скажи мне».
Голос Виктора был тихим. «Она нашла файл в его старых вещах. Это плохо, Альфа».
«Насколько плохо?»
«Достаточно того, что он усыновил Зенит, потому что Синдикат попросил его присматривать за ней после ее побега».
Слова пронзили ее сердце, словно пули. Нет. Нет. Это не может быть правдой. Не ее нежный, милый, добрый папа. Не он. Не ее сестра.
Она услышала звук и поняла, что он исходит из ее рта, икота в горле и такая сильная дрожь, что она не могла остановиться. Это должно было быть неправильно. Ее отец любил их. Зефир никогда не сомневался в его любви к ним обеим. Еще больше воспоминаний пронеслось в ее голове — он забирал их из школы, потому что ее мать работала, он водил их за мороженым по воскресеньям, потому что это было просто время их отца и дочери, он боролся с их матерью и занимал позицию с девочками, когда они хотели переехать в город подальше от них, он говорил ей и Зену, что они прекрасны и могут делать со своей жизнью все, что захотят, и так далее, и так далее, и так далее. Так много воспоминаний, только о любви, к ней, к ее сестре, к ее маме. Как Виктор мог говорить об одном и том же человеке?