Внезапное волнение привлекло ее внимание, и она увидела, как ее брат перевернул стул, его руки были полностью свободны, одна рука вытащила нож из его бока. Кровь начала литься из раны сразу же, как только она открылась, но он не обращал внимания, вонзив нож в шею охранника, прежде чем наклониться и вытащить пистолет из своего ботинка. Молодая рыжеволосая женщина побежала вверх по лестнице, исчезнув из виду, прежде чем раздался громкий крик, который внезапно прекратился.
Пожилая женщина, ее биологическая мать, широко раскрытыми глазами смотрела на дуло пистолета, направленное ей в лицо.
«Тристан…» — начала она.
Ее брат щелкнул какой-то кнопкой и слегка опустил пистолет. «Это для моей сестры». Громкий хлопок, и ее грудь отпрянула, кровь хлынула и смешалась с красным цветом ее костюма, сделав ткань темнее, но того же цвета.
Женщина держалась за грудь, пошатываясь, и выглядела потрясенной.
«А это», — ее брат снова поднял пистолет, — «для меня».
Он выстрелил ей между бровей, как раз когда она знала, что он застрелил их отца. Достойный конец для обоих монстров.
Лайла смотрела, как глаза ее матери поднимаются вверх, ее тело падает на землю, еще один демон в облике ее матери мертв.
Дверь в подвал открылась, и наверху появился Дайн. Он сбежал вниз, и все ее тело расслабилось. Очевидно, монстр был глупым — или склонным к самоубийству; она помнила его неподвижность и отсутствие борьбы — достаточно, чтобы оказаться в том же месте, что и они.
Дэн направился прямо к ней, но прежде чем он успел приблизиться, его внезапно остановил ее брат.
Тристан, совершенно разъяренный, ударил его в лицо. Голова Дайна повернулась в сторону, и он выпрямился, сломав челюсть, его глаза были такими, какими они были всегда — без эмоциональной реакции.
Тристан снова отдернул руку, и на этот раз Дайн поднял один палец в перчатке. «Один. Это все, что ты получишь».
Кулак Тристана завис в воздухе, а Дейнн стояла прямо, невозмутимо, с поднятым пальцем. Оба мужчины смотрели друг на друга, и для нее было так странно наблюдать это. Прежде чем они успели что-то сделать, она издала намеренный звук, и, как она и надеялась, Дейнн нарушил тишину.
«Итак, ты хочешь снять с них цепи или устроить со мной противостояние?»
Лайла увидела, как сжалась челюсть брата, а все его тело затряслось от ярости. «Ублюдок».
Дайн проигнорировала его, еще больше разозлив брата из-за его чрезмерно эмоционального состояния, и подошла прямо к ней.
Он поднял руки, ослабляя ее цепи и освобождая ее. Ее руки онемели, когда она упала в его тело, и он притянул ее к себе, вдыхая ее запах. Она сделала то же самое, вдыхая его темный, мускусный запах, который немедленно успокоил ее.
Громкий крик боли сбоку заставил их обоих напрячься и немедленно повернуться, когда руки Мораны опустились, ее глаза покраснели от боли. Ее брат немедленно схватил ее, держа ее за шею и пристально глядя ей в глаза, глядя так глубоко, словно он хотел изучить ее боль посредством простого зрительного контакта. "Где?"
«Левая рука», — процедила Морана, стиснув зубы.
Тристан подхватил ее на руки, не ведя себя так, будто у него самого ножевое ранение, и направился к лестнице. Дайн повернулся к ней, сделав то же самое. «Ты в порядке?»
Лайла кивнула. Она была в порядке. Она будет в порядке.
И впервые они вышли на свет.
***
Лайла не знала, что больничные палаты могут быть такими, такими просторными, теплыми и хорошо обставленными. Те, что она видела в кино, всегда были такими клиническими и холодными.
Она лежала в постели, ее просто оставили на ночь для осмотра. К счастью, царапины на ее лице заживут, как и боль в плечах. Но не для Мораны. У нее уже были повреждены нервы от выстрела, настолько серьезные, что ей следовало немедленно проверить их, но теперь было слишком поздно. Ее левое плечо, вся ее левая рука были парализованы. Они все еще были у нее, так как повреждение было локализовано в нем, но, за исключением некоторых очень незначительных движений всего в течение нескольких минут, она не чувствовала никакой руки.
Морана сломалась, когда врачи сказали ей, рыдая так сильно, что Лайла выбежала из соседней комнаты, чтобы проверить ее. Она остановилась у двери, глядя на женщину, с которой была связана всю жизнь, и это разбило ей сердце. Морана вцепилась в своего брата без рубашки, покрытого шрамами, забинтованного и рыдающего что-то о галстуке, что не имело смысла для Лайлы, но это было что-то, потому что его брат тут же поцеловал ее в висок так нежно, что Лайла прослезилась, наблюдая за этим.