На вечеринку Морана ворвалась в ее комнату с несколькими платьями, все новые и с бирками.
«Твой брат хотел, чтобы я пошла за покупками, так кто я такая, чтобы сказать «нет»?» — сказала ей Морана, подмигнув.
Лайла выбрала без бретелек с вшитым лифом и элегантным кроем в стиле «рыбий хвост», что давало ногам возможность двигаться. Дизайн был потрясающим, но она выбрала его не поэтому.
Она выбрала его, потому что он был черным.
Его цвет.
Цвет дома.
И она не знала, тоска ли заставляла ее надеяться, что он там, заставляя ее представлять его глаза, или это было реальностью, но она стояла прямо, наслаждаясь мыслью, что, возможно, он наблюдает за ней, как и обещал. Как, она не знала, поскольку вечеринка была исключительно по приглашениям, и список гостей был тщательно составлен, охрана была повсюду, и территория патрулировалась. Она не знала как, не спрашивала почему, не в этот раз. Это было знакомо, тяжесть его глаз на ней, наблюдающих из угла, который она не могла найти. Она чувствовала эту тяжесть, жаждала этой тяжестью, искала эту тяжесть каждый день в течение многих лет, ее сердце было как беспорядочная птица в клетке ее ребер каждый раз, когда она ждала. И затем, почувствовав это, птица вырвалась на свободу, стуча тяжелыми крыльями, сбегая в ее кровоток.
Хотя на нее было устремлено много глаз, как и много раз, его взгляд всегда был другим. Более темным. Более собственническим.
Скорее всего, ей это показалось. Прошло несколько дней, а он так и не связался с ней.
«Спасибо тебе», — искренне сказала Лайла Зефиру. «Я ценю все».
Зефир отмахнулся. «Не упоминай об этом». Она повернулась к мужу, который стоял рядом с ней, но оглядывался по сторонам.
«Медовые булочки?» Зефир потянул его за руку, и Лайла подняла бровь, увидев, что Альфа на самом деле ответил на нелепое прозвище. Она видела, как он откликался на все нелепые прозвища.
«Да, радуга?»
Это заставило ее задуматься, не так ли должны вести себя пары. Это было негласное правило отношений, о котором она не знала? Боже, они были милыми, но Лайла задумалась, не нужно ли ей тоже придумать прозвище. У нее уже было одно, которым он ее называл, но она никогда не давала ему. Черт. Она что, облажалась? Он чувствовал себя из-за этого заброшенным?
Он не чувствует себя так, как все остальные, напомнила она себе. Находясь среди других людей, в окружении пар, которые явно были по уши влюблены друг в друга, она каким-то образом больше очеловечила его в своем сознании. Но он был не таким, как все. Его мозг работал не так, как у всех. Ей пришлось напомнить себе об этом.
Все эти милые штучки сводили ее с ума.
К ним присоединились Тристан и Морана. Ее брат — все еще было нереально называть его так — был одет в темно-синий костюм с серебряным галстуком, который подчеркивал его глаза, а его девушка была одета в короткое серебряное платье с бретельками, расшитое блестками. Они были похожи. Очаровательны. Хотя, из того немногого, что она знала о своем брате, он убил бы любого, кто назвал бы его так, за исключением, может быть, Мораны. Ее губы дрогнули, и ее глаза встретились с его.
Боже, она все еще не могла поверить, что он ее родственник, что у нее есть настоящая кровная, а теперь и расширенная семья.
Он наблюдал, как она улыбается, и что-то изменилось на его лице. Его рот расслабился, подарив ей такую же улыбку, хотя и гораздо меньше. И на его щеке появилась ямочка, выводя его на новый уровень привлекательности. Лайла хотела посмотреть, как это будет выглядеть, когда он улыбнется во весь рот, насколько глубокой она будет.
Это было так осторожно, совсем не похоже на то, что она могла себе представить. Они оба учились возвращаться друг к другу, понимать, кем они стали, и работать над этим. Но одно было точно — он любил ее, кем бы она ни стала. Она чувствовала это в своих костях, призывая к любви внутри себя, углубляя ее, когда она видела, как он был с ее сыном. Ее молчаливый брат имел такую глубокую любовь к людям вокруг него, хотя он никогда этого не говорил. Он показывал это. И Лайла научилась понимать действия любви, какими бы они ни были.
«Ну что, встретил кого-нибудь интересного?» — спросил Зефир, и Лайла увидела, как улыбка сползла с лица ее брата.