- Понятия не имею, - проворчала я в его обычной манере, - именно это меня и беспокоит.
- Разве Марго не озвучила результаты?
- В том-то и дело, что озвучила. Назвала блаженной и гостем с Марса, потому что, якобы, одни блаженные да зеленые человечки не польстятся на фирменные шмотки!
Он заметно расслабился.
- В духе моей сестрицы.
- Так ты знал, что она приедет?!
- Разумеется, нет, - обиделся Артемий, - иначе бы не рискнул оставить вас наедине. Марго ценит экспромт и вдохновение, не сердись на нее за это.
- Так кто ж сердится? – забормотала я, в душе радуясь такому повороту беседы. - Извини, что не сказала сразу: она попросила не говорить, но раз это важно…
- Мне надо отучаться от привычки лезть в душу почем зря, - вздохнул Воропаев. - Пускай я всегда знаю, чего ожидать, это нечестно по отношению к тебе.
- Я не против твоего присутствия в моей голове, - накрыла его руку своей, как это делала сегодня Ксюша, - только прошу оставить за мной право на маленькие женские тайны.
- При условии, что эти маленькие тайны не обернуться большой проблемой.
- Разумеется, - чопорно кивнула я. – Где поставить подпись?
- Достаточно твоего «честного пионерского».
- Честное пионерское! По рукам?
- По рукам.
Мы пожали друг другу руки. Перевести всё в шутку – лучший выход. Тайны Марго я так и не выдала, названая сестренка гордилась бы мною.
- Знаешь, а она мне понравилась, несмотря на экспромт.
- Марго умеет быть обаятельной, когда захочет, но характер оставляет желать лучшего.
- Как и твой, - поддела я.
- Спорить не буду: иногда сам себе противен, хотя…
- …в большинстве случаев с тобой можно иметь дело.
- Безусловно.
- Безусловно.
Разногласия забыты, все довольны и счастливы, лишь Арчи носится по кухне со скоростью крошечного истребителя. Как буду укладывать его – ума не приложу. Сам точно не уснет.
- Ладно, я в душ. День был насыщенный, - Артемий провел рукой по моей макушке.
- Я скоро подойду, только вот угомоню твой подарок…
- Хм, есть неплохая идея, чем можно заняться завтра.
Я выгнула бровь (результат долгих и мучительных тренировок) и перехватила щенка в полете. Палец уже перестал реагировать на укусы.
- Научим тебя успокаивать обормота, а заодно исправим ошибку медведя-садиста, - подмигнул Воропаев.
Это возможно? На полном серьезе, возможно? Уткнулась лбом в его плечо. Кажется, мы на собственном примере убедились, что в мире нет ничего невозможного.
- Обормот, не дуркуй, имей совесть! Дай хозяйке право на личную жизнь.
Арчибальд презрительно чихнул и щелкнул зубами.
- Он говорит, что право на личную жизнь – это единственное право, которым пользуется хозяйка. И вообще, надо делиться, вот так, - перевела я.
Улегся Инспектор Гаджет очень быстро, и десяти минут не прошло. Погасив свет на кухне, я проверила, заперта ли входная дверь. Эхо душной майской ночи долетало сквозь приоткрытое окно, но внутри «усадьбы» было неизменно прохладно. Через два дня мы уезжаем, а жаль. Я буду скучать по этому месту.
Дом погрузился во мрак, лишь горел на втором этаже одинокий светильник да пробивалась из-под двери ванной тонкая светлая полоска. Я ненадолго заглянула в спальню, чтобы расстелить постель, и, подумав, не стала по обыкновению выключать свет, только приглушила. Лицемерие и ханжество - такие же грехи, как зависть и чревоугодие, Вера Сергеевна. Ты стала ханжой, как это не прискорбно. Собираешься и дальше заворачиваться в простынку, э? Если закрыть глаза, мышь не исчезнет, а продолжит есть твой кактус, поэтому пора оставить в прошлом старые комплексы. Хуже в любом случае не станет, только лучше…
Решившись на перемены, я вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Удобно всё-таки: просторное помещение в теплых тонах с отдельной душевой кабиной и ванной-джакузи, последняя отгорожена шторкой. Хочу – под душем мокну, хочу – в ванной плаваю. Нет, на данный момент мне хочется другого. Сняв халат, кинула его на шкафчик для полотенец, следом отправились домашняя туника, трикотажные шорты, белье и резинка для волос. Светло-русое богатство рассыпалось по плечам. Подстричься бы… В зеркале отражалось всё то же ходячее недоразумение средней степени костлявости с глазищами на пол-лица. Красных ушей вместо румянца, правда, не наблюдалось, и кожа не выглядела такой бледной. Наверное, причиной тому послужило грамотное освещение.
Я скользнула в душевую кабину. Волосы тут же намокли.
- Привет, - легонько поцеловала влажную кожу плеча, прижалась сзади.
- Привет, - он будто бы удивлен, но целует в ответ. Не верил, что явлюсь добровольцем?
Стоять так, обнявшись, под чуть теплыми щекочущими струями безумно приятно, но сегодня у меня другие планы. Почему бы не совместить приятное с полезным?
- Ты не против? – потянулась к мочалке и гелю для душа.
- Конечно, нет, - пробормотал Артемий и отстранился, насколько возможно, давая мне пространство для маневров.
Теперь мы стояли лицом к лицу. Улыбнувшись, выдавила на мочалку немного геля, вспенила, но вместо того чтобы начать водные процедуры я провела мочалкой по его левой руке, от предплечья к кисти, потом проделала то же самое с правой рукой. Взглядом испросила разрешения: дальше продолжать? Статуя Адониса, кажется, от изумления разучившаяся дышать, кивнула. Затаился, ждет подвоха или очередного кульбита. Мои пальцы чуть-чуть подрагивали, когда я начала мыть его шею, грудь, ребра, живот, поднимаясь то выше, то ниже, и постепенно входя во вкус… Нежно поцеловала шрамик под ребрами и тот, что на животе.
- Повернись-ка.
Воропаев послушно повернулся. Спина красивая, как и всё остальное, одно удовольствие намыливать. Проложила дорожку поцелуев от шеи к пояснице, не обращая внимания на мыльный вкус на губах. Надеюсь, ему так же приятно, как и мне. Рискнув открыть канал, наткнулась на такой мысле-блок, что едва не рухнула лицом вниз.
«Если увидишь, о чем я думаю, мы оба перестанем меня уважать»
Всё настолько плохо? Смешок внезапно застрял в горле: я услышала скрип зубов. Так и есть, глаза зажмурены, пытается стоять спокойно, но мышцы ходят ходуном. Он держит себя в узде… из-за меня держит. Час от часу не легче!
Повесив мочалку в воздухе, смыла с него ароматную пену.
«Артемий Петрович, посмотрите на меня осмысленно! Ладно, просто посмотрите»
Дождавшись, пока он откроет глаза, приникла к губам поцелуем, пытаясь разжать стиснутые зубы. Воропаев уступил; несмело, даже робко, но поддался. Привык к тому, что со мной он ходит по минному полю: никогда не знаешь, где подорвешься на этот раз.
«Быть может, я садистка, каких мало, и наглость – второе счастье, но не будете ли вы так любезны поменяться со мной ролями? Можно без мочалки, не настаиваю. И перестань, наконец, сдерживаться: не трухлявая – не рассыплюсь! Меня не переклинит, правда…»
- Вера… - в одном коротком имени и благодарность, и отчаяние, и мольба. Я слишком хорошо понимала это чувство.
- Пожалуйста, прошу тебя…
Меня притиснули к стене, запустили пальцы в мокрые волосы, срывая с губ короткие жадные поцелуи. Он будто вышел из транса, в который был погружен моим внезапным появлением.
- Хочешь, чтобы я помыл тебя? – едва слышный шепот пробился сквозь плеск воды и застилающий всё вокруг пар.
- Да, - всхлипнула я, отдаваясь во власть искусных пальцев.
Прикосновение мочалки к влажной коже, волна ванильного аромата вызвали новый поток восхитительных импульсов. Я потерялась, не зная где небо, где земля, только прикрыла глаза, дабы не упустить пьянящие ощущения. Кружилась голова и немного щемило затылок, но это казалось пустяком…
- Ах! – слишком неожиданно, слишком остро.
Он спешно убрал руку.
- Нет-нет, не останавливайся! - блаженство ускользало, как вода сквозь пальцы.
- Вы ненасытны, Вера Сергеевна, - Воропаев вновь смеялся надо мной, успев полностью вернуть самоконтроль, но смеялся по-доброму. – Пойдем в спальню.