Ханс впервые видел, как выглядит это страшное орудие, этот боевой наконечник в виде круглой чаши с острыми краями, из центра которого вытягивались четыре длинные костяные спицы.
- Ты не умрешь, Ханс,- сказала София перед роковым ударом – Я обещаю тебе. Ты станешь частью меня.
На какой-то миг к нему вернулось самообладание. Словно он попал в пятачок штиля на пути беспощадного шторма. Он ощутил спокойствие и умиротворение.
- Да чтоб ты подавилась! – бросил он ей и жало молниеносно опустилось на череп.
София было старой, опытной и гуманной флутагой. Кроме того, Ханс действительно нравился ей, поэтому она не хотела причинять ему боль. Костяные спицы пробили голову прежде, чем он успел что-то почувствовать. Стальная чаша впилась острыми краями по периметру черепа и мгновение спустя выдернула круглый костяной вырез, словно крышку заветного сундука.
За тридцать пять лет личность Ханса разрослась, захватив около трети кортикальных нейронов в левом полушарии мозга. Все они пульсировали черным маркерным цветом, четко выделяясь из кроваво-желтой массы. В этой голове дремало еще несколько Хансов, но теперь им не суждено было проснуться. Костяные щупальца вонзились в центральный сгусток личностных клеток, сжав центральные колонки с бережностью ювелира, а затем выдернули всю черную кортикальную сеть с корнями.
Темная клякса мозговой плоти свисала с костяных спиц, словно удаленная раковая опухоль. Безопасное удаление материала с сохранением базовых настроек личности было возможно лишь под конец гаплоидного цикла, когда мозг начинал отторгать автономную кортикальную сеть. Вот почему флутаги старались добраться до жертв быстрее федералов.
Кровь капала на мертвое тело Ханса, на его белую рубашку, на простыни. Жало с мозговыми ошметками зависло точно над теменем флутаги. Её глаза блаженно закатились, обнажая белки. Черепная коробка раскрылась, разъезжаясь двумя волосатыми половинами в стороны. Древний мозг флутаги зашевелился всеми складками. Они группировались, теснились, уступая место новому материалу. Когда там освободилось достаточно места, спицы отпустили ошметок точно в небольшую ямку и извилины вновь сдвинулись, а коробка закрылось. Еще мгновение спустя это была уже просто София. Толстая девушка с косым глазом и синдромом Кхата-Брчинского.
***
София обнималась с унитазом у себя в тесной уютной квартирке в прибрежном кондоминиуме. Она заливала белоснежный унитазный мрамор полупереваренным цыпленком по-каджунски и, плюясь, поминала Ханса обидными словами. За свою древнюю жизнь флутага переварила не одну сотню чужих мозгов, сделав их частью богатой и хищной личности, но в этот раз что-то пошло не так. Кортикальные нейроны жертвы должны были поглотиться клетками хозяина и проложить новые синаптические связи, наделив Софию свежими мотиваторами, симпатиями и вкусами…Но этого не произошло. Черный ошметок личности Ханса почему-то не переваривался. И с каждым новым желудочным спазмом флутага понимала, в чем дело.
Нейростабилизаторы. Этот наивный влюбленный хрен подстраховал себя запрещенным препаратом. Она должна была догадаться. Ведь он ходил к крайнабивщикам, к этим ушлым потрошителям синапсов, готовых за отдельную плату сделать из вас симпатичного шизоида, который будет верить, что он аллигатор.
На этот раз она облажалась по-крупному. Когда в желудке не осталось ничего кроме желудочного сока, она почувствовала его. Ханс уже проснулся и трогал свой новый дом, ощупывая её нейронные сети, проникая все глубже в мозг. Теперь София знала ответ на свой вопрос. Она физически ощущала близость конца. Взрывная паника, ярость, опустошение и восходящее смирение – вот, что чувствуешь, когда пресс сминает твою жизнь в мокрое место.
Флутага не могла удалить автономные нейроны жертвы. Прошло слишком много времени. С каждой секундой все больше мозговых клеток флутаги окрашивались в черный цвет личности Ханса. Удаление этой животворящей опухоли означало мгновенную смерть.
Пошатываясь, София поднялась с колен, чтобы увидеть себя в зеркале. В роскошных пшеничных волосах слиплись кусочки рвоты. У неё кружилась голова и вообще вид был не важный.
В голове призрачно всплывала мысль о самоликвидации. Она еще может успеть. Лучше закончить это здесь и сейчас, чем стать чьей-то рабыней…. Но мысль не успела продолжиться действием…