Чайник вернулся и молча принялся папки листать. Только сопит и по стулу ерзает. Листаем мы оба, сопим и молчим. Потом вижу: Чайника распирает, на что-то такое натолкнулся, чем ему не терпится поделиться. Наконец он вдруг выругался витиевато и говорит:
— Во, блин, дают!
— Что там такое?
— Да представляешь, тут один мучудак оперативнику взятку предложил!
— Да ты что!
— Да запросто! Сначала писал на своих соседей, писал, уж такими врагами народа их рисовал, что куратор стал подозревать корыстный интерес. И точно, выяснилось: на квартиру претендует. Он даже и признался: для дочки с внучкой, не для себя, говорит. У дочки здоровье слабое, муж бросил, ей помощь нужна, внучка тоже болеет, места в детском садике давно ждем. А соседи, они точно люди нехорошие, евреи к тому же.
— Что, и на самом деле евреи?
— Да нет, конечно! Скажешь тоже… Не половинки даже… И вообще, ничего на этих самых Ахромеевых по другим источникам не приходило. Опер даже решил подослать к ним другого, опытного агента, чтобы спровоцировать на высказывания. И что ты думаешь — ни ера не вышло, дохлый номер! Агент их провоцировал-провоцировал, всякие им там идеи, как полагается, подкидывал, но они всей семьей знай вежливо кивают и на все говорят: не нашего ума это дело.
— Можно было бы, в принципе, их привлечь за недонесение…
— Ну да, теоретически можно было бы, наверно… Но сам понимаешь, это было бы уж очень нарочито. Вот тогда наш герой, кличка Иртыш почему-то, и предложил оперу десять тысяч, чтобы он Ахромеевых сгнобил. Но наш опер честным оказался.
Тут я опять брякнул, что было на уме:
— Слушай, майор, а как ты считаешь, часто бывает, что в таких случаях оперы деньги берут?
Чайник глаза сузил и ответил вопросом на вопрос:
— А ты сам как думаешь? Часто?
Ишь ты, восхитился я про себя, грамотно! Вернул Чайник мяч на мою половину поля. И говорю:
— А я думаю, что бывает. Как часто — не знаю. Надеюсь, что не очень. Но в принципе, никто же не утверждает, что все офицеры, как один, ангелы во плоти. Периодически кого-то выгоняют, сажают, расстреливают. Так что главное — бдительность не терять.
— Вот именно! — обрадовался такому исходу разговора Чайник.
Мы опять помолчали, пошуршали папками. А тут и я кое-что интересное надыбал.
Отец и сын одновременно друг на друга стучат! То есть, по правилам, сообщения двух разных агентов должны содержаться в двух разных папках. Но в данном случае опер, с благословения, надо думать, начальства, сделал исключение. Правда, особой оперативной ценности в их работе я не нашел, сколько ни листал. Просто смешно. Отец пишет: «В прошлую пятницу гражданин Масленщиков А.Г. слушал в своей комнате записи американской музыки с завываниями и криками, пил водку с тремя подозрительными типами и вел нездоровые разговоры». Какие нездоровые разговоры, не уточняется. А сын тут же: «Гражданин Масленщиков Г.А, в прошлую пятницу читал странную книгу без обложки, возможно изданную в нехорошие времена или за границей, а затем сел писать, тщательно закрывая лист бумаги рукой, чтобы нельзя было прочитать, что пишет».
— Уйня, — сказал Чайник, — вот если тебе попадется такое дело, чтобы муж и жена друг на друга одновременно, то дай посмотреть. Это не так часто бывает.
— Тебе что, любопытно, что ли?
— А ты что, не знаешь, что ли? У меня же кандидатская защищена: «Половые различия в агентурно-оперативной работе».
— Ух ты, ну ты и даешь! Ты, значит, кандидат! — вскричал я. — Это просто отличная тема, очень важная. Может быть, важнее даже не бывает!
— Вот именно! Я тебе знаешь что скажу: с бабами, особенно инициативницами, которые сами просятся, надо быть чрезвычайно осторожными. Была бы моя воля, я их вообще никогда бы не использовал. Ну, кроме каких-нибудь совершенно исключительных случаев разве что.
— Ты просто этот… как его… в Америке говорят: мужской шовинист-свинья, вот ты кто!
— Мы, слава богу, не в Америке живем… А поступаем иногда прямо как придурки пиндосы. Нет, в самом деле. От баб толку нет. Нет, ну правда, скажи, у тебя был хоть один случай, когда на бабу можно было до конца положиться, чтобы с ней работать всерьез годами? Нет, обязательно или она кого-то там полюбит, или кого-то она, видите ли, разлюбит, или еще, чего доброго, начнет к тебе самому приставать.