Пропустив ее перед собой, Калинин закрыл дверь.
— Ну, рассказывай, что случилось? Почему с матерью сцепились? — устроившись за столом и, жестом указав девчонке на стул напротив, спросил он.
Пряча взгляд, она как-то неуклюже пожала плечами и шмыгнула носом. На щеках блеснули не до конца высохшие дорожки слез.
— Давай рассказывай, — поторопил он ее, уже начиная жалеть о том, что вообще обратил на нее внимание. Времени до встречи с Вороновым оставалось все меньше. — Что произошло? Действительно с матерью подралась?
Та наконец кивнула и, скрючившись на стуле в позе зародыша, тихо и протяжно заныла.
Майор шумно выдохнул и потянулся за графином. Там все еще оставалась вода, и чистые стаканы имелись.
— На, выпей, — подошел он к ней со стаканом в руке. — Выпей и успокойся.
Девчонка все так же продолжала рыдать, уткнувшись лицом в колени.
— Слушай, у меня мало времени, — слегка раздраженно сказал он, — и если тебе не нужна помощь, то иди реви дальше в обезьянник.
Как ни странно, но грубость на нее подействовала. Она выпрямилась, все еще громко всхлипывая, и, утирая слезы с лица, приняла из его рук стакан. Кинула на него быстрый взгляд и вновь отвела глаза.
Пока девчонка жадными глотками пила воду, Калинин внимательно ее изучал. Раскрасневшееся от рыданий лицо, которое через некоторое время станет бледным, под стать белокурым волосам (с такой кожей обычно не загорают, а лишь краснеют на солнце), нынче опухшие серо-голубые глаза, слегка удлиненный нос, аккуратные губы. Впечатление портила массивная нижняя челюсть — если бы не она, то девчонку вполне можно было назвать симпатичной.
— С матерью зачем дерешься? — спросил он, когда заметил, что она уже давно выпила всю воду и, держа стакан на весу, в ответ изучает его. — И частенько вы так отношения выясняете?
— Она мне не мать, — с чувством буркнула девушка, возвращая ему стакан и вытирая остатки влаги с губ тыльной стороной ладони.
— Чего так? — Калинин вернулся на свое место.
— Пьет потому что не просыхая, — в глухом голосе девушки слышалась затаенная ненависть. — Сколько себя помню, вечно бухая была. Сука!
— Отец где?
— Нет отца, — передернула плечами девчонка. — Был да сплыл, когда я еще маленькая была.
— Лет тебе сколько? Звать тебя как?
— Аня. Мне девятнадцать, — она приосанилась, как будто догадалась о том, что он ей дал немного меньше, — скоро будет. В следующем месяце.
— С братом что? — он предполагал, что вопрос вызовет новую порцию слез, поэтому, когда ее лицо вновь скривилось, просто вытащил из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. Пока она проревется, он успеет покурить. Хоть время не зря пройдет.
— Можно мне тоже? — спустя пару минут всхлипываний услышал он и, удивленно приподняв бровь, кинул ей через весь стол пачку. Следом по столу заскользила зажигалка.
Аня дрожащими руками выбила из пачки сигарету, прикурила. Закашлялась поначалу, но уже через две-три затяжки втянулась, задымила ровнее.
— Ненавижу ее! Сука, это из-за нее брат погиб. А ей все равно, бухает дальше. Лучше бы ее убили, мы бы хоть спокойно жили без нее, — в сердцах бросила она, разгоняя рукой скопившийся перед лицом дым.
— Девятнадцать лет, большая девочка, можно уже и отдельно от мамы жить.
— Да я давно так хотела. Уйти и квартиру снимать. Это Димка не хотел ее бросать, — ее голос снова задрожал, но она справилась, лишь выдохнула едва слышно: — А теперь и Димки нет.
— Работаешь?
— В колледже учусь, на повара, — на кончике ее сигареты снова расцвел красный цветок. — Стипендии на съем не хватит.
— Домой сегодня пойдешь? — Калинин посмотрел на часы — пора выдвигаться на встречу.
Аня мотнула головой — нет.
— Ладно, — он поднялся, за ним вскочила и девушка. — Сегодня перекантуешься здесь, дежурный тебя устроит, завтра посмотрим, что с братом твоим, и заодно решим, что с тобой делать.
Глава 3
Они встречались в их излюбленном месте — заброшенный мостик над пересохшей речушкой на задворках района. По непонятной причине этот укромный уголок оставался без внимания местной шпаны, наркош и забулдыг. Возможно, из-за того, что здесь практически отсутствовала растительность, в жару было не спрятаться в тени от солнца, в непогоду же здесь отчаянно дуло. Подъездные пути к мосту просматривались хорошо, поэтому можно было без опасений обсуждать щекотливые и скользкие темы — никто не подберется незамеченным, не услышит того, чего посторонним слышать не положено.