***
— Привет, — сказал Уилл. И, как только закрылась дверь кабинета доктора Лектера, бросил куда пришлось рюкзак и прижался губами. Тоже куда пришлось. К чисто выбритой щеке Ганнибала. — Я соскучился.
— Я тоже скучал, Уилл, — Ганнибал улыбнулся и вернулся к столу, за которым работал с картой Фруадево. Сохранил документ, закрыл файл и обернулся.
Уилл стоял посреди кабинета голый по пояс и, улыбаясь совершенно несвязно со своим видом, смотрел за реакцией Лектера.
«И как вам? Справляетесь с обожающим, юным и доступным телом? Полагаю, это сложно. В вашем-то возрасте, доктор Лектер», — вот что прозвучало в голове Гадеса голосом Беделии Дюморье. И ведь она была как никогда близка к оценке ситуации. Можно ли было справиться?
Уилл был ошеломительно беспринципен, что вообще свойственно подросткам, когда они категорично уверены в истинности своих привязанностей, и так же ошеломительно желанен. От самого крутого завитка тёмных волос вкруг головы до кончиков пальцев ног, пока ещё скрытых кедами. Но, судя по тому, что началось, Уилл планировал раздеться полностью в самое ближайшее время.
— Я очень скучал, — счёл нужным уточнить Уилл и в самом деле взялся за пряжку ремня в джинсах.
Доктор Лектер опустил голову, снял пиджак и галстук, оставив всё на спинке стула. Дошёл до завидного кожаного дивана, сел, удобнее сгибая и разводя ноги. Распустил пуговицы воротничка сорочки и, наконец посмотрев на Уилла, ладонью приглашающе похлопал по бедру.
Уилл победно улыбнулся и почти тут же запрыгнул сверху, разъезжаясь коленками в стороны и за спину Лектера. Ганнибал охватил его по голой талии, второй рукой зацепил за плечо и стащил вниз ещё глубже на себя. Уилл выдохнул, прижимаясь, и запросил:
— Снова в Эреб, пожалуйста.
И в этот раз спуск пришёлся на поцелуй, только теперь Уилл не оторопел в руках и под губами Лектера, а был требовательным и жадничал. Он своевольно заставил Ганнибала откинуться, прижав его к прохладной коже обтяжки. Сверху напал на его рот, целуя так, что Ганнибал был вынужден опуститься затылком в диван, отступая под натиском розовых губ и прикусывающих зубов.
Вокруг всё потонуло во мраке, возвращая обоим настоящий облик.
Ганнибал оттолкнулся лопатками и снова выпрямился под выпрашивающим Уиллом, снова стягивая его ниже и плотнее, скручивая гладкую кожу его спины и боков и оставляя на ней жёсткие, точечные, лиловые следы. Завёл ладони под сползающие джинсы и понял, что Уилл пришёл к нему без белья. Остановился, требовательно смотря снизу.
— Я же говорю, что очень скучал, — пожал голым светящимся плечом тот и склонился искусанным ртом к такому же рту Ганнибала. — И я подготовился.
Что подразумевалось под бесстыжим «я подготовился», Ганнибал понял сразу, стоило запустить пальцы Уиллу между голых ягодиц. Под прикосновением влажно откликнулся согретый гель, а когда Лектер со стоном на выдохе запустил в Уилла два пальца, сразу глубоко и скользко, то стало понятным, что «я подготовился» предполагало не только облегчение трения, но и некоторый простор.
Верно поняв значение сатанеющего взгляда заливающихся гатью глаз, Уилл заторопился объяснить:
— Да, я пользуюсь игрушкой… — от ревнивых и злящихся изнутри пальцев Уилл прервался, не в состоянии собраться с аргументами, потому что каким бы ни было настроение Лектера, работа его руки была безупречной.
Уилл пересилил жар, заливающийся под веки, уперся в плечи Ганнибала ладонями, сгребая ткань жилета и сорочки в кулаки, выдохнул:
— И пользовался до этого. Потому что… о боже, сука… потому что хотел знать, как это будет…
Добавившийся снизу палец и почти людоедский проворот всех трёх заставили его задрожать в коленках и, не выпуская ткани из свёрнутых кулаков, ударить ими в напряжённые гневные плечи.
— …если ты возьмёшь меня. Быть готовым к этому, — простонал Уилл, снова нападая в поцелуе, но соскальзывая с губ и сворачиваясь в шее Ганнибала. Отерся лицом, потому что вторая ладонь Лектера накрыла ему член.
И от нового прикосновения, и от продолжающихся острый, эгоистичный кайф скручивал Уилла изнутри почище проволоки. Стягивал, не давал дышать, потом отпускал, от чего вдохи загонялись часто и судорожно. Под веками горело огнём и синью, требуя слов, тех, которые дожмут Ганнибала и не дадут ему вспомнить о добропорядочности почётного члена общества города Балтимора.
— Если бы ты знал, — прошептал Уилл, находя силы поднять голову и прижаться ртом над ухом Ганнибала, — если бы ты знал, что каждую ночь, прежде чем уснуть, я представлял, как ты ебёшь меня…
«Благослови боги пегасов, Фрэдерику Лаундс и её грязный язык», — успел подумать Уилл в благодарность за подкинутое верное словцо. Потому что после услышанного признания Уилла сбросили вбок, развернули, сунули лицом в нагретую кожу обтяжки и прижали в загривке. Он сам развёл колени шире, прогибаясь, а спустя несколько секунд понял, что все его шашни с игрушкой даже близко не стояли к величине и нетерпению члена Ганнибала Лектера. Члена Гадеса Ганнибала Лектера. Уилл взвыл и до скрипа заскрёбся пальцами. Изнутри глубоко и ритмично пробивало до криков, а кожу у шеи и на бёдрах вспороли когти Гадеса. Низкий, вибрирующий рык потерявшего контроль бога странным образом подстегнул, и Персефона Уилла Грэма сама выпустила тонкие и острые когти, намертво полосуя всё, куда дотягивалась метущимися дрожащими ладонями. Её провоцирующие и похотливые крики тонули и гасли во мраке дома на Эреб-Авеню, не достигая даже стен кабинета, но Гадес их слышал. Слышал и видел. Видел, как влажно блестит под ним упрямая тонкая спина и бьются навстречу худые мальчишечьи бёдра. Он навалился сверху, сгребая руками и добавляя скорости подачам. Под ладонями, ласкающими и сжимающими, судорожными глотками и всхлипами жило нежное и тонкое горло. А в жаркой, отданной ему тесноте, поддавалось и схватывалось, заставляя рычать.
***
Абсолютно голый, выебанный как не мечталось даже в рождественскую ночь, умиротворённый и с залитыми потусторонней синевой глазами Уилл лежал, навалившись, сверху, поджатый пухлой спинкой дивана. Он расстегнул пуговицы жилета и сорочки, пропихнул под неё ладонь со всё ещё не пропавшими полувозбуждёнными когтями и лениво водил теми в седой груди Гадеса.
— Это сущий каменный век, — ревновать меня к вибратору, — всё же упрекнул Уилл, не желая давать спуску низменным инстинктам Гадеса Ганнибала Лектера. Поднял взгляд и столкнулся с чернотой, снова едва не вздыбившейся, в его глазах.
— Я серьёзно.
— Я тоже.
— Это кусок латекса и батарейки.
Тьма вывернулась из-под тонкого тела и изматывающе уставилась:
— Ещё хоть раз запихнёшь в себя что-то, что не будет мною, за себя отвечать не буду.
— О’кей, — почёл за лучшее согласиться Уилл, снова вытягиваясь сверху и принуждая этим движением лечь тьму обратно.
Гадес накрыл острую, глубокую, теперь почти девичью ключицу ладонью, проскользнул по впадине, взобрался к шее.
— Уилл, ты думал о том, кто скрыл тебя ото всех? От меня?
— Да. Я предполагал.
— По-твоему, это Гера***?
Уилл повёлся под ладонью и кивнул.
Комментарий к 5
*Гестия, Афина и Артемида. Гадес четвёртый
**бог кузнечного дела, сын Зевса и Геры, муж Афродиты. Имея в жёнах такую даму, как Афродита, был совершенным рогоносцем. По воле прихотливого сходства, увечья, Гефестом будет у нас Мириам Ласс
***верховная богиня и официальная супруга Зевса, всю жизнь терпит его измены и похождения, расправляется с его многочисленными любовницами и потомством. Иногда успешно. Считается покровительницей брака и деторождения
========== 6 ==========
Прокурор Кейд Прурнел подчеркнула именной серебряной ручкой с гравировкой в виде летящей кукушки* привлёкшие её строки в отпечатанном заявлении. Подняла светло-голубой взор на Джека Кроуфорда, следом на Алану Блум, что надела сегодня платье с животным алым принтом. Осталось неясным, одобрила ли прокурор вкус Аланы в одежде, но точно ясным становилось, что Кейд была довольна сложившейся ситуацией в принципе и тем, кто оказывается крайним.