Солдат сощурился, пытаясь сквозь пелену косого снега прочесть фамилию на удостоверении, и проговорил:
— Господин де Гроот, подождите здесь. Я обязан позвонить.
На пропускном пункте соорудили нечто вроде передвижного укрытия — хлипкую конструкцию из брезента и прозрачного пластика, в котором теперь скрылся солдат, чтобы переговорить с кем-то по телефону. Бросив взгляд на стоящего у шлагбаума американца, военный поднял брови и стал ждать ответа на том конце провода. Нелегко было стоять в бездействии и знать, что уходят драгоценные минуты: Макбрайду уже представлялись круглые столы, где собрались гости, и официанты, убирающие посуду; докладчик-африканец, наверное, нетерпеливо поглядывает на часы и просматривает записи, готовясь выйти на подиум. Прием начался в семь, и Лью пытался вычислить, как долго продолжалась торжественная часть. «Расслабься», — сказал он себе, взглянул на часы, и сердце ёкнуло: 19.48.
Наконец из палатки показалась голова, и Макбрайду разрешили пройти. Лью сорвался с места не хуже спринтера на стометровке, оставив позади залившегося смехом солдата, который прокричал ему вслед: «Wo ist das feuer»?[66] Караульный и сам не знал, насколько близок к истине.
Человек в баварских кожаных шортах на подтяжках и альпийской шапочке с пером упорно счищал снег с красного ковра под парадной аркой «Фрибура». У входа стояли два охранника и дворецкий, походивший на адмирала. Американец устремился к ним, попутно пытаясь вспомнить, как по-немецки будет «пожарная охрана».
И вот Льюис уже у входа. Дворецкий потянулся к латунной ручке двери, собираясь открыть ее перед посетителем, но внезапно нахмурился и передумал. Один из охранников шагнул вперед и взял Макбрайда под руку.
— Feuersicherheit![67] — завопил тот, сунул удостоверение охраннику в лицо и, вырвавшись из сжимавших предплечье крепких пальцев, побежал к двери.
— Stoppen Sie![68] — прокричал кто-то вслед.
Макбрайд бежал по вестибюлю «Фрибура» мимо хрустальных канделябров, старинной деревянной мебели и шикарных ковров. Его взгляд метался в поисках указателя со словами «Бальный зал». «Как по-немецки „бальный зал“? Как же?…» Вдруг Льюис увидел надпись на родном и столь понятном английском языке:
БАЛЬНЫЙ ЗАЛ
И вот он уже у вращающихся дверей, по флангам которых стояли крепкие молодчики в темных костюмах с проволочками внутренней связи в ушах. Возле пепельницы на подставке теснилась компания курильщиков; две леди в африканских нарядах с замысловатыми прическами направлялись к дамской уборной; а на пьедестале красовалась вывеска в серебряной рамке:
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ФОРУМ
ПРИЕМ В ЧЕСТЬ ДЕЛЕГАЦИИ ИЗ ЮЖНОЙ АФРИКИ
При виде мчащегося навстречу американца один из охранников поднял руку, преграждая ему путь, однако тот по инерции проскочил мимо и нырнул в дверь раньше, чем ему успели помешать.
Но Макбрайд все равно опоздал.
Зал бурлил. Никто уже не обращал внимания на изысканные свечи на столах, раскидистые цветочные композиции, белые скатерти и мерцающий хрусталь: гостей охватила паника. Мужчины во фраках, женщины в длинных вечерних платьях, горстки представителей обоего пола в ярких национальных одеяниях вскочили с мест и дико озирались. Обычный для подобных мероприятий фон — постукивание посуды и столовых приборов, приглушенные разговоры, всплески смеха — сменился первобытным ревом отчаяния. Зал дрожал от криков. Все взгляды были обращены к помосту, где за полыхающим подиумом судорожно махал руками престарелый африканец, пытаясь сбить пламя с лацканов смокинга.
Макбрайд припустил к помосту, заметив в толпе официанта, который торопился к кафедре с огнетушителем в руках.
— Нет! — закричал Лью, стряхивая повисшего у него на плечах охранника, когда официант поднял огнетушитель и направил его на горящую фигуру. Услышав крики, тот обернулся, и Макбрайд, оттолкнувшись от пустого кресла, бросился к кафедре, в полете сбивая официанта с ног.
Огнетушитель отлетел в сторону, и Льюис изо всех сил закричал: «В огнетушителе бомба! Сбивайте огонь пиджаками!» Сорвав с себя куртку, он начал хлестать по языкам пламени и почти загасил пожар на подиуме, в то время как официант спасал ведущего. Затем какой-то охранник грубо схватил Лью сзади и рванул на себя, резко ударив нарушителя спокойствия в ухо. Макбрайд рухнул на пол.
Он увидел чьи-то кожаные туфли, кто-то пнул его в спину, и неожиданно перед глазами появилось лицо охранника. Оно оказалось так близко, что Макбрайд различил поры на носу и пробивающуюся над верхней губой щетину. И внезапно Льюис почувствовал себя так легко и радостно, как не ощущал уже давно.
— Выводите людей! — прокричал он из последних сил. — Зал заминирован!
Эпилог
За неделю, что Макбрайд провел в давосской тюрьме, его посетил лишь один человек — некий представитель американского посольства в Берне. Дипломат говорил с Льюисом напрямую: о происшествии в отеле «Фрибур» пресса ничего не должна знать; Хенрик де Гроот пройдет курс лечения в частном санатории за рубежом; дальнейшая судьба голландца будет зависеть от того, как много — а вернее, как мало — он решится вспомнить.
Одновременно посольство произвело все необходимые приготовления к тому, чтобы Макбрайд после уплаты небольшого штрафа за нарушение общественного порядка на банкете смог вместе с «подружкой» приехать в Цюрихский аэропорт. Оттуда они должны были первым же рейсом вылететь в Америку. Что же касается кровавых происшествий в Шпице, власти Швейцарии решили воздержаться от публичного судебного процесса, который поставил бы обе страны в неловкое положение.
— И все? — спросил Льюис.
Посетитель пожал плечами.
— Мое дело — передать вам информацию. Не я составлял официальный отчет и потому не знаю подробностей. Единственное, что могу сказать вам наверняка: судя по тем телеграммам, что мне довелось увидеть, а также по тому, какого ранга люди поставили под ними подписи, из создавшейся ситуации для вас существует только два выхода.
— И какие же?
— Лично мне нравится вариант с финалом «они жили долго и счастливо». Именно к этому исходу мы и стремимся.
— Замечательно, — порадовался Макбрайд. — А что насчет второго?
— Второй? Соответственно наши герои долго не живут. Если вы все-таки решите поведать миру свою историю, то скорее всего закончите тирозиновой комой в больнице Святой Елизаветы, в палате для буйнопомешанных. — Посланник помедлил. — Незавидная участь.
Макбрайд не рискнул искушать судьбу.
Уже дома, в Вашингтоне, Эйдриен составила длинный список на три страницы. Одна только категория «Прочее», в которой вкратце перечислялись самые общие вопросы, состояла из двадцати трех пунктов, требующих срочного рассмотрения. Помимо всего остального, предстояло расплатиться с бюро проката за покалеченный «додж», который вернули с опозданием в сорок два дня обожженным и с помятым багажником. Кроме того, надо было забежать в контору «Слу» и забрать личные вещи, оставшиеся в ее стеклянной конторке. Малоприятная перспектива, хотя после всего, что пережила Эйдриен, это уже не имело значения. В сложившейся ситуации она даже усмотрела положительные моменты: теперь можно заняться частной практикой и ни от кого не зависеть. Представился шанс внести в жизнь перемены, и Эйдриен приняла его с благодарностью.
Однако сначала следовало привести в порядок квартиру Никки и разобраться с ее вещами — Эйдриен заверила администратора «Уотермилла», что освободит помещение к концу месяца.
Помимо житейских мелочей, оставалась и сама Никки. Ее останки еще не предали земле, и Эйдриен каждый раз тяжело вздыхала, глядя на «классическую урну» с прахом сестры. Она упрекала себя за то, что по-прежнему не придумала, как же проводить Нико в последний путь.
Макбрайд тоже составил свой список — ему предстояло наладить контакты с друзьями и коллегами, а также прояснить ситуацию с банковскими счетами и вкладами в брокерскую контору. Кроме того, он планировал вернуться к своей профессиональной деятельности и заняться исследованиями в области психологии. Впрочем, в его вынужденном отсутствии проявились и свои хорошие стороны. Одно время Льюис снимал квартиру неподалеку от так называемой Силиконовой долины — средоточия высоких технологий и предприятий с наукоемким производством — и поэтому вложил средства в только начинавший тогда развиваться Интернет. Теперь же он вспомнил о приобретенных когда-то акциях и ценных бумагах. Поинтересовавшись нынешним состоянием дел на фондовом рынке, Макбрайд понял, что за время его затянувшейся прогулки по свету в образе Джеффри Дюрана акции компаний «Сиско системз», «Интел» и Ай-эм-си невероятно подскочили в цене. Богачом, конечно, он не стал, но вложенные пятнадцать тысяч умножились многократно.