— Не густо. — Хлоя насчитывает около пяти. — Хотя у меня, признаю, было бы столько же.
— Их больше не осталось, — тихо говорит Колфилд. — Никого в живых. Только Кейт.
Хлоя замолкает, а потом, вслушиваясь в мерные вибрации телефона в кармане, машет рукой:
— Ладно. Пойдем пить кофе.
*
«The Hot Spot» — кофейня, не похожая ни на одну из тех, в которых раньше была Хлоя: здесь нет пафоса или напыщенности, как в центральных кафешках с видом на Уилламет. Плетеные кресла, небольшие столики, бумажные журавлики и яркие гирлянды под потолком.
Макс сразу же бросает сумку на кресло у импровизированного камина, и Хлоя в который раз думает, какая же Колфилд странная — то прижимает к груди, то швыряет куда попало свою грязно-сине-желтую сумку.
Прайс подходит к стойке заказов и удивляется ценам: стоимость чашки кофе в три-четыре раза ниже, чем в ее районе — но Колфилд опережает ее.
— Большой латте с карамелью и взбитыми сливками и тройной эспрессо. — Она хитро прищуривается и смотрит на Хлою. — В прошлый раз вы угощали, теперь моя очередь.
Кошелек у Колфилд под стать ей — сшитый из разноцветных, прочных лоскутков, с кучей отделений и нашитых пуговиц.
Хлоя невольно улыбается: она-то думала, что еще нелепее некуда; но ее телефон вновь звонит, и ей приходится переломить себя, чтобы выйти на улицу, зажечь сигарету и, наконец, ответить.
— Джас, я взяла трубку только потому, что это ты, — говорит она.
— Прайс, — голос у Джастина обеспокоенный, — ты где?
— Где-то на севере, — уклончиво отвечает парамедик. — Меня ищут?
— На удивление, нет. Был еще вызов, но мы справились. Ты вернешься?
Хлоя качает головой, а потом вспоминает, что Уильямс не может ее видеть, и быстро говорит:
— Не сегодня. Завтра.
И нажимает «отбой». Она знает: Джастин ее прикроет.
На то, чтобы докурить, Хлоя тратит еще пару минут, а когда возвращается, видит, что Макс уже сидит в плетеном кресле, поджав под себя одну ногу, и пластиковой ложкой съедает верхушку со сливками и сиропом; рядом в цветном бумажном стаканчике остывает эспрессо для Прайс.
— Колфилд, — Хлоя садится на стул, — у меня чувство, что ты меня преследуешь. Не расскажешь мне почему?
Макс пожимает плечами.
— Так получается. — Она облизывает ложку, задерживая ее на нижней губе, и делает глоток.
— Все время?
— Да, — просто отвечает Макс. — На самом деле нет, — качает головой она, и несколько прядей падают ей на лицо. — Но это неважно.
Хлоя давится кофе.
— В смысле — неважно?
— Мне просто показалось, что у вас тоже… не сложилось.
— Не сложилось что? — Прайс начинает раздражаться.
— Жизнь. И мы могли бы помочь друг другу.
И пока Хлоя теряет от возмущения способность говорить, Колфилд сжимается на кресле, пытаясь уменьшиться до размера чашки.
— Думаешь, моя жизнь не сложилась? — Парамедик сверкает глазами.
Макс робко пожимает плечами.
— Слушай, Максин-Макс, меня уже подташнивает от всех этих «сложилось», «не сложилось» и прочего. — Хлоя пытается держать себя в руках. — Это просто моя жизнь, ясно?
Все это звучит резко.
Слишком резко.
Настолько, что Хлоя даже испытывает чувство вины за то, что почти накричала на девчонку. Та ведь просто хотела ей помочь.
— Макс. — Прайс трет виски пальцами. — Послушай, у меня все окей. Мне не нужна помощь, правда.
Тем более твоя.
Макс качает головой.
— Слушай, ты меня даже не знаешь.
— Вы меня тоже.
Колфилд поднимает голову и смотрит ей в глаза.
Светло-серые с белыми крапинками, почти лишенные какого-то цвета — Хлое кажется, что она видит над собой небо в дождь, — они будто бы постоянно движутся, заманивая в себя. В глазах Макс замедленный, едва движущийся торнадо.
Он движется медленно.
Чертовски медленно.
Но скоро он накроет Хлою с головой.
Прайс с трудом отводит взгляд.
Если сложить торнадо и небо в ее собственных синих глазах, то получится Аркадия Бэй.
Дом, в котором сбываются надежды.
Они не знают друг друга, но их объединяет что-то совершенное другое — Прайс это чувствует.
И тогда Хлоя едва заметно кивает, готовясь сказать что-то вроде «да, давай попробуем подружиться или-как-ты-это называешь», как ее телефон взрывается новым звонком.
Интуиция подсказывает ей, что именно сейчас нужно ответить.
— Извини, — бормочет она, понимая, что прерывает какой-то важный момент.
На экране высвечивается их совместное фото с Джастином, и Прайс в недоумении нажимает зеленую кнопку — они ведь говорили меньше получаса назад, в чем проблема?
— Хлоя? — слышится запыхавшийся голос. — Это Брук. Джастина ранили, сейчас будут оперировать у нас… Хлоя? Ты можешь приехать?..
— Буду через десять минут, — отвечает Прайс. — Макс, прости. — Она срывается с места так быстро, что бумажный стаканчик с недопитым кофе падает со стола, выплескивая черные капли на дощатый пол. — В другой раз. Я позвоню тебе, ок?
— Я поеду с вами, — решительно заявляет Макс.
У Хлои не остается сил спорить.
Комментарий к пять. Моя жена сказала мне, что я как Стивен Кинг – тыщ-тыщ-тыщ – ГОТОВО, тыщ-тыщ-тыщ – ГОТОВО, и все шедевры! (с)
Простите, что не ответила на предыдущие комментарии – новая глава и загрузка на работе перед майскими праздниками накрыли меня с головой.
Но просто помните: каждый отзыв, плюсик или просто знание, что вы до сих пор со мной – все это вдохновляет.
головой в мае
Инсайд.
====== шесть. ======
никак не переспорить тишину и темноту не обыграть в гляделки. все то, что мы хотим для мира сделать, мир принимает, чтобы изогнуть, переиначить, вывернуть, сломать. его движения отточены веками. кто говорит «водица точит камень», тот прячется в отстроенных домах от капелек дождя, зубцом ключа царапая танцующих по лужам. не страшно, что никто не хочет слушать, а страшно от
желания молчать.
Хлоя сжимает в руках банку колы из автомата, теплую и противную на вкус, заботливо сунутую ей в руки Стеф, и сидит, прислонившись затылком к стене, невидящими глазами смотря в потолок, машинально считая количество квадратов пластика на нем.
Иногда она дышит — тогда, когда кто-то обращается к ней; но больше — винит себя.
— Опасная работа, — слышит она в который раз от врача. — Тяжелый случай.
Шестеро парамедиков и одна Макс Колфилд сидят в ожидании у отделения операционных.
Все они, кроме Хлои, в обычной, повседневной одежде — джинсы да толстовки, разница лишь в цветах и фасонах, и Прайс поначалу даже разглядывала ярко-рыжую — Брук или темно-синюю — Тревора; но потом ее мозг полностью сосредоточился на Джастине.
Энджел говорит, что ей тоже надо переодеться, иначе не пустят в палату в таком виде, и Хлоя на автомате берет свою одежду в прозрачном полиэтиленовом пакете и идет в туалет; только дрожащие руки никак не могут обхватить молнию, влезть в футболку с рукавами или зашнуровать кеды; поэтому Хлоя проводит в туалете минут двадцать, а потом сдается — выходит, как может, криво-накриво, и Брук молча помогает ей перестегнуть пуговицы и шнурует обувь.
Макс сливается со стеной, становится призраком, про нее даже не спрашивают, на нее не смотрят, ее не замечают; подумаешь, девчонка, может, знакомая, может, просто тут; но Макс достает из своей сумки темно-серую джинсовку с потертыми рукавами, накидывает ее под халат и кутается — ей словно очень холодно, хотя в коридоре достаточно тепло.
Если бы Хлоя поехала, то, возможно, уберегла бы Уильямса; хотя все знают, что нет, и никто даже не думает ее винить, просто это чертовски тяжело, чертовски сложно и больно.
Она даже не догадывается спросить, как это случилось, поэтому Зак объясняет ей сам: едва они приехали на вызов, началась стрельба, и все, что происходило дальше, имеет привкус дешевого фильма: пока они забирали раненых, Джастин поймал шальную пулю в живот в тот момент, когда перебирался из кабины в кузов.