Ее, полностью пришедшую в себя, доставляют в центральную больницу, осторожно, словно она стеклянная, переодевают в больничную одежду и кладут на кровать, фиксируя руки.
Хлоя, ненавидящая ограничения в свободе, сопротивляется так рьяно, что дважды роняет на пол портативный рентгеновский аппарат. Находящийся рядом Энджел проводит широкой ладонью по светлым волосам и флегматично поднимает тяжелую металлическую конструкцию обратно.
— Мисс Прайс, это просто рентген, — пытается уговорить ее молодой доктор в очках с толстыми линзами. — Постарайтесь не шевелиться хотя бы минуту — и мы все сделаем. Ну что вы как ребенок, ей-богу, дети так себя не ведут…
— Дети не спасают в день десятки жизней, — вспыхивает Прайс. — Просто намажьте их чем-нибудь и отправьте меня обратно!
— А если там перелом? — уточняет врач.
— Нет там перелома, вот, смотрите! — Она пытается пошевелить пальцами, но выходит плохо — в некоторых местах, где кожа содрана до мяса, они снова начинают кровоточить. — То, что я их не чувствую, не значит, что там перелом!
— Вы очень оптимистичны, мисс Прайс, — кивает доктор. — Ваш настрой бы в онкологию! А сейчас замрите и не двигайтесь…
— Засуньте себе свой рентген в…
— Хлоя!!! — Это уже Энджел не выдерживает.
— У меня нет переломов!
— Ты потеряла сознание на руках Зака!
— Это от стресса!
— У тебя такой стресс каждый день!
— Нет, не каждый!
— Каждый!
— Нет, не…
— Готово, — довольно сообщает доктор, нажимая на кнопку «печать». — У меня есть снимок ваших рук. Спасибо, мистер Линн. Мисс Прайс, через пару минут я смогу сказать, что у вас с руками.
— Да пошли вы, — устало взмахивает волосами Прайс.
— Хлоя, нельзя так разговаривать с врачом! — возмущается Энджел.
— Ничего-ничего, — быстро отвечает доктор. — Я привык к буйным пациентам.
Он скрывается за дверью раньше, чем до него доносится Хлоино «Это я-то буйный пациент?!»
— Бесит, — коротко говорит она, отворачиваясь. — Вся ситуация бесит. Я здесь застряла надолго, помяни мое слово, Эндж. А пока я тут торчу, вам дадут нового водителя и еще кого-нибудь, или вообще опять распихают по чужим бригадам. Что за дерьмо вообще происходит последние несколько дней…
Энджел пожимает плечами и усаживается на стоящий рядом стул.
В палате, куда поместили Хлою, светло и просторно, а на белоснежном подоконнике в красивых стеклянных шарах стоят суккуленты — это выглядит очень эффектно и притягивает к себе внимание. Прайс узнает эониум и аптению и думает, что неплохо бы и у себя дома такие поставить — может, хотя бы они смогут выжить в ее условиях?
— Хлоя, ты слишком… — Энджел заминается. — Слишком много уделяешь времени работе.
Прайс переводит взгляд со светло-салатовой, в полоску, стены на него.
— Тебе нужны люди, Хлоя.
— К черту людей.
Она только сейчас может рассмотреть Энджела более детально, чем обычно: высокий и жилистый, с копной светлых волос и голубыми глазами, Линн и правда напоминает ангела; даже россыпь веснушек-родинок по всему лицу не мешает ему сохранять этот облик. Он уже переоделся в гражданскую одежду — под белым халатом посетителя скрывается черная футболка с длинными рукавами, прямые джинсы и мягкие туфли. Хлоя думает, что Эндж выглядит сильно младше своих лет, но надежнее и устойчивее, чем она сама.
И Хлоя понимает, что, в принципе, она ничего и не знает-то о людях, с которыми работает. Да, десяти сухих файлов в досье достаточно для того, чтобы понять, что все они заслужили быть в команде, но она даже не задумывалась никогда, например, какого цвета волосы у Стеф или что обозначает татуировка у Тревора на запястье.
— Какого цвета волосы Стеф? — спрашивает она, глядя в потолок.
— Рыжие, — отвечает Энджел. — Почему ты спрашиваешь?
— А что означает татуха Тревора? — не унимается Хлоя.
— Кажется, это дата рождения его парня.
— У него есть парень?
Энджел молча смотрит на нее.
— Да, Хлоя, у него есть парень. Они познакомились в колледже.
Прайс закатывает глаза.
— Откуда ты все это знаешь?
— Э-э-э, — Линн растерянно разводит руками, — ну, я с ними разговаривал.
— Ты с ними разговаривал? — Хлоя поднимает бровь. — Странно, я вроде их босс, а, оказывается, нихрена о них не знаю.
— Это неудивительно. — Энджел пожимает плечами. — Ты почти все время в работе, тебе не до этого. Приходишь раньше всех, уходишь позже всех. Все документы тоже ты делаешь.
Хлоя прикусывает сухую губу: для нее все слова пусты, потому что не приносят ничего, кроме сотрясания воздуха. Она ничего не сделала для Джастина. Она ничего не сделала для команды. Все, что происходит, — только ее вина. Словно обуза для всех.
— Знаю, о чем ты думаешь, — говорит Линн. — Что ты всегда делаешь слишком мало или не делаешь ничего вообще, но это не так. Без тебя мы бы не справились, ты это знаешь. Никто не обязан быть сильным, Хлоя. Даже ты.
Прайс грустно усмехается:
— Ты меня не знаешь.
Линн качает головой:
— Я не знаю, чем ты увлекаешься или какие фильмы смотришь перед сном, но я помню, как за тебя цеплялась девушка, когда наши службы только-только приехали. Я был тогда стажером у спасательной бригады, мне было восемнадцать — и я совсем не боялся смерти, поэтому полез впереди всех и увидел там тебя.
Восемь лет назад
— Мам? — Хлоя прижимает телефон к уху. — Он уже свалил?.. Отлично, я скоро буду.
В старом пикапе играет The Cranberries — и Хлоя делает музыку громче, чтобы заглушить барабанящий по машине дождь. Серпантин, проходящий между лесов, потихоньку ведет ее вниз, к побережью; и вдали, как только сквозь деревья появляется просвет, Хлоя видит верхушку маяка, мрачным силуэтом выделяющуюся среди мокрой листвы.
Дворники работают на полную, но не справляются, и ей приходится сбавить скорость, чтобы не попасть в аварию; и раскаты грома, раздающиеся то справа, то слева от нее, заставляют шестнадцатилетнюю Хлою вздрагивать каждый раз.
Но она ни за что не признается, что ей страшно.
Громкость выкручена до предела, пальцы с обкусанными ногтями нервно подносят сигарету к губам, но в последний момент Хлоя передумывает — открыть окно будет не самой лучшей ее идеей.
Старенький телефон вновь вибрирует, сигналя о входящем. Рейчел ищет ее — это седьмой пропущенный звонок за последние полчаса; но Хлоя продолжает игнорировать. Может быть, чувство опасности на дороге заставляет ее не отвлекаться на телефон; может быть, обида — она поехала в Портленд без Эмбер, в последний момент променявшей Хлою на вечеринку у Прескоттов.
А ведь у них должно было быть свидание, злится Прайс.
Молния ударяет еще раз — дерево в нескольких метрах от нее загорается, и Хлоя вскрикивает и хватается за телефон.
— Ну давай же, мам, возьми трубку…
Абонент недоступен; занято; абонент вне зоны действия; опять занято. Все по кругу. Это после Хлоя узнает, что звонила тогда сорок два раза, а пока она просто нажимает «повтор», «повтор», «повтор». Пытается позвонить Рейчел — но и ее телефон тоже отключен, или, может, из-за погоды сеть не работает; Хлоя пытается заверить себя, что все будет хорошо, а руки сами тянутся к сигарете.
С ужасным треском замолкает радио, теряя волну и обрывая последнюю связь с миром — Хлоя в одиночестве едет по дороге, словно отрезанная от реальности. Раскаты грома продолжают заставлять ее шумно выдыхать, пальцы до побелевших костяшек впиваются в изношенную отделку руля.
Это случается, когда до Аркадии Бэй остается меньше получаса пути вдоль побережья; мокрая дорога не позволяет развить скорость больше шестидесяти, и автомобиль Хлои еле плетется, но, наверное, именно это позволяет ей увидеть то, что после будет являться ей в кошмарах.
Старый маяк на скале, у которого она провела большую часть своей жизни, с которым связаны дорогие воспоминания, на который они забирались вместе с Рейчел и целовались до опухших губ — старый маяк падает, погребая под собой скамейку. Будто сдаваясь первым, он становится эпицентром торнадо — большого и черного, похожего на стаю мух, медленно двигающихся по кругу.