— Хорошо, Стив Браун, — медленно кивает Хлоя. — Я постараюсь ей помочь. Только скажи мне, в какой больнице она лежит.
Изумрудные глаза подростка вспыхивают надеждой.
— В центральной, в блоке номер…
Выстрел.
Стив в последний раз смотрит на нее огромными зелеными глазами, и тонкая серебряная нить слезинки бежит по его щеке; он подламывается, будто его кто-то ударил под колени, и нелепо падает на бок, чуть дергаясь, пытаясь скрести ногтями пол, но быстро замирает; каштановые пряди скрывают его лицо.
— НЕТ! — кричит Прайс, кидаясь к парню. — Нет, нет, что вы сделали, зачем, за что?!
— Мисс Прайс, он опасен…
— Он просто ребенок! — Хлоя смотрит, как на груди Стива расплывается красное пятно. — Он просто ребенок…
— Убивший больше двадцати человек. Мисс, я попрошу вас…
Хлоя его не слушает, хрупкое тело обмякает в ее руках, и ладони окрашиваются кровью.
— Черт бы вас всех побрал, — зло говорит Прайс, смотря в глаза Лэнтому. — Вы убили ребенка!
— Который убил…
— Он ребенок! Он мог понести наказание! А вы просто застрелили его, как свинью!
Прайс бьет дрожь, такая крупная, что она с трудом удерживает легкое тело Стива.
Шум в ушах и резкая головная боль пронзают ее насквозь, и по губам Хлои, срываясь каплями вниз, на грудь подростку, течет кровь. Прайс проводит тыльной стороной кисти под носом — и без того окрашенная красным кожа становится еще насыщеннее и алее.
— Что за…
Брук кладет ей ладонь на плечо.
— Пойдем, я отведу тебя в машину. Тебе надо передохнуть. Возьму пока Стеф.
Кто-то из полицейских забирает у нее из рук тело Стива; Брук помогает встать. Когда Хлоя достигает двери, сзади раздаются аплодисменты — сначала слабые, а потом все громче и громче.
Прайс молча окидывает толпу взглядом и выходит.
Max [16:57 p.m.]
Пожалуйста, приезжай.
====== одиннадцать. ======
и лучше быть совершенно нищим
и в ожогах, которым полжизни ещё болеть
но уйти
чем разглядывать пепелище
и до смерти ходить по нему, копошась в золе.
Спрятавшись в темном углу на самом конце длинной деревянной стойки, Хлоя сидит в баре — на часах половина первого ночи, рядом компания незнакомых ей парней, норовящих ее угостить, но Прайс слишком пьяна, чтобы реагировать на их дешевые попытки подкатить; наверное, именно поэтому она неустанно смотрит в экран разбитого телефона, на котором висит двадцать сообщений от Макс — и не может найти в себе силы их прочитать.
В ее голове миллиарды мыслей, но тонкой, раскаленной нитью отчаянно бьется только одна: с детства ей вдалбливали, что человеческая жизнь — самое важное, что есть на этом свете, ее чертовски легко потерять; а справедливость — какая, к черту, справедливость — всегда должна одерживать верх.
Лэнтом одержал верх — он не хладнокровно застрелил подростка, он обезвредил опасного убийцу, да плевать ему, сколько лет было пареньку; Хлоя ставит свою лицензию на то, что офицера представят к награде.
А она…
А она будет пить виски, пока мозг полностью не откажет.
От ее рук все еще пахнет дезинфектором, ногти коротко обстрижены и местами разодраны до мяса; и пусть она в своей обычной одежде — джинсах да длинной майке на тонких лямках, — Хлое все равно кажется, будто на ней все еще пятна крови Стива, въевшиеся под кожу.
Если бы она только могла отмотать время назад, чтобы его спасти.
Прайс дважды хлопает ладонью по барной стойке, и бармен ставит ей еще одну бутылку — молча, не задавая вопросов; еще влажные после рабочего душа волосы Прайс свисают по бокам сапфировыми прядками, и Хлоя больше похожа на взъерошенного воробья, чем на взрослую женщину, пытающуюся найти утешение в выпивке.
— Хлоя? — Потрепанный черный клатч небрежно ложится на стол рядом с ней. — Что ты тут делаешь?
Прайс отбрасывает волосы с лица, чтобы лучше разглядеть фигуру, вышедшую из полумрака в свет цветной лампочки над стойкой.
Ну, конечно. День всегда может стать еще хуже, если в нем появляется Рейчел. Хлоя оглядывает ее мутным, затуманенным алкоголем взглядом: высокие каблуки, чулки со стрелкой, короткое красное платье и растрепанные, но все еще с проблесками золота, волосы.
Рейчел похожа на поп-звезду, вернувшуюся домой после ночи на ногах и уснувшую лицом в подушку — макияж потек, тушь осыпалась, розовая помада комками лежит на пересохших губах.
Но несмотря на все это — на отпугивающий внешний вид, на вспухшие вены в сгибах локтей, на расширенные зрачки, — несмотря на все это, звезда Рейчел Эмбер еще горит.
— Зашла выпить после работы. — Прайс показывает на полупустую бутылку. — А ты?
— Да уж, конечно, так я тебе и поверила, — фыркает Рейчел. — Кончай меня преследовать. — Она кривит губы и стучит по клатчу ногтями с облупленным черным лаком. — У меня все отлично.
— Я вижу, — хмыкает Хлоя, подливая себе еще в стакан и оглядывая ее с головы до ног. — Как самочувствие?
— Никак.
Хлоя пожимает плечами и отворачивается, непроизвольно сравнивая цвет односолодового виски с цветом глаз Рейчел; в них тоже можно было утонуть, если хлебнуть слишком много.
Эмбер стоит за ее спиной еще пару минут, а потом телефон Хлои взрывается вибрацией, и под паутиной стеклянных трещин высвечивается фото Энджела. С тяжелым вздохом Прайс нажимает на зеленую кнопку.
— Я слишком пьяна, чтобы думать, — говорит она в трубку, не здороваясь. — Но я уже иду домой. Пытаюсь идти, — поправляется она, глядя на недопитую бутылку. — Странно, что телефон еще работает…
— Я нашел информацию, — обрывает ее Энджел. — Глянь почту на свежую голову.
— Ладно, Линн, — тянет Хлоя, понимая, что если сейчас встанет, то опьянеет окончательно. — Я сейчас соберусь, приеду домой и посмотрю… завтра.
— Тебе работать еще, Прайс. — Хлоя чувствует недовольство Энджела даже сквозь километры. — Мы в утро. Ты помнишь?
— Нет. — Она кладет трубку. — Заебали, — жалобно сообщает она все еще стоящей за спиной Эмбер. — Как же они меня заебали.
Рейчел забирается на высокий барный стул рядом с ней, и Хлоя в плывущем вокруг мире успевает заметить, что та не потеряла прежнюю грациозность: жизнь изрядно перекрутила ее, но не сломала окончательно, будто подарив еще один — всегда последний — проблеск надежды на лучшее. Эмбер сдвигает колени вместе, поправляет лиф платья без бретелек и внимательно смотрит на Хлою.
Редкие минуты — Рейчел, не наглотавшаяся колес или не обколотая дешевой наркотой; чуть расфокусированный взгляд, дрожащие ресницы, сухие губы, сладкий аромат травки, исходящий от платья.
У Хлои мир едет вкривь и вкось, она боится встать и упасть прямо тут, но упорно глотает уже ставший невероятно горьким виски; вгрызается в кусочки льда и полностью игнорирует присутствие Эмбер, пока та не кладет руку ей на плечо.
Ледяные тонкие пальцы сжимают кожу.
— Думаю, тебе хватит, — говорит она.
— Отвали, — лаконично отвечает Прайс, вглядываясь в экран телефона.
Тридцать пять входящих от Макс.
— Даже я знаю, когда пора остановиться.
Рейчел улыбается — теплая эмберовская улыбка на секунду опаляет сердце Хлои, вызывая в нем волну воспоминаний, которые та глушит еще одним глотком.
— Говори, пожалуйста, потише. — У Хлои заплетается язык, но она упорно борется с этим. — Я тебя ненавижу, — добавляет она, запнувшись. — Когда ты уже, наконец, сгоришь от своей наркоты вместе с Прескоттом?
Ей нужно несколько минут, чтобы закончить предложение. Виски кончается с космической скоростью, Хлоя окончательно пьянеет и погружается в окружающий мир, не давая себе сосредоточиться на чувствах внутри; Стив наконец отступает на второй план, захватив с собой работу и Макс.
Макс.
Рейчел смотрит на нее с нескрываемым сочувствием, но молчит, хотя в баре несколько раз кто-то зовет ее по имени. И даже парамедик обращает на это внимание так, как может — поворачивает голову и подпирает ее ладонью.