Нам осталась 24 глава, эпилог и бонус. Еще немножко.
ps Обещаю больше не зарекаться насчет времени. Никто не думал, что придется делить одну главу на две. с:
====== двадцать четыре. ======
Комментарий к двадцать четыре. Soundtrack: My Chemical Romance – The light behind your eyes
Если бы я мог быть рядом с тобой этой ночью,
То я бы спел тебе колыбельную;
Никогда не давай им уничтожить свет в твоих глазах.
Я ошибся — и проиграл эту битву;
Но ты не должна исчезнуть во тьме.
Помни: ты всегда будешь сиять так же ярко.
— Нет, нет, нет!
Макс вскидывает руку — ладонь слегка дрожит, в голове черный, густой туман, — напрягается изо всех сил, чуть ведет ей из стороны в сторону, словно раздвигая пространство, и сосредотачивается.
Крошечные импульсы бегут по ее сосудам, разрывают клетки мозга, уничтожая нейроны; кровь подступает к вискам; время, сидевшее у нее в груди, рвется наружу, визжа и брыкаясь, но все же подчинившись, поддавшись на мысленные уговоры; и Хлоя стоит перед ней — живая, вымокшая, смотрящая на Рейчел.
-…какая драма — винить во всех бедах того, кто тебя из твоей же задницы и вытаскивал.
Макс соображает — у нее есть пара минут, чтобы оттащить Хлою от обрыва или заставить уйти оттуда Рейчел; и трехгранная иголка в руках Эмбер словно противно колет ее под лопатку.
Застывшей вечер словно перерастает в ночь — глубокую, холодную, беспросветную; вокруг маяка пляшут в своем безумном танце тени — отголоски утраченных дней, частицы перемотанного времени, свернутого в тугую спираль с точкой начала отсчета посередине. Последствие приходит прямо сюда, возвращается из ниоткуда — Макс слышит, как недовольно шумит бездна, выплескивая волны, топя берег.
Хлоя вновь падает вниз.
Макс поднимает ладонь.
Война везде война, говорила ей Хлоя, значит, мысленно отвечает ей Макс, я готова воевать.
— Разве я враг тебе? — кричит Рейчел. — Я просто пыталась выжить!
— Опять драма? — Прайс уже дергается от переизбытка пафоса. — Кстати, ты сюда пешком подыхать пришла, что ли?
— Внизу машина Нейтана. — Рейчел размахивает иглой, словно волшебной палочкой. — Но она отсюда уже не уедет.
Хлою окончательно перекашивает.
— Иди своей дорогой, Рейчел.
— Только вслед за тобой!
Точка на спирали. Звезда на небе. Вспышка молнии. Крошечная надежда.
Кровь заливает футболку, сплошными струйками стекая по подбородку; голова кружится так, словно Макс сама находится под веществами. Игла в руках Рейчел шьет материю времени, пока Колфилд создает все новые и новые дыры.
Хлоя по-прежнему летит вниз.
Макс отчаянно воет.
Время издевательски танцует на ее позвонках.
Она нашла одно верное решение, неужели не сможет найти еще одно?
Макс знает: время дастся ей в последний раз, после — мотай не мотай — будет тишина, бездна, уставшее от истерик море; после она останется одна, проиграет войну, проиграет бой, это же очевидно, как в тумане — выстрел наугад, авось получится, количество попыток до ужаса ограничено; две уже истрачены, осталась последняя — словно у джинна, три желания, три попытки, три упавших так не вовремя звезды.
Было бы все так просто — Макс отмотала бы к маяку, предупредила бы Прайс, но хлесткое и жесткое время не дает ей забраться так далеко; нечестные правила, шулерство, выпавший из рукава туз.
Игла проходит сквозь тонкую нить материи.
Три прыжка до Рейчел.
— Умереть? Так умирай. Вперед, — произносит Хлоя.
Последнее последствие, думает Макс.
Я обещаю.
И время идет ей навстречу — словно кто-то наверху видит, что хрупкая девочка не может справиться без помощи; посмотри, говорит оно, я сделало тебя стальной, злой и сильной, поразительно одинокой — и это тебе к лицу, маленькая Макс Колфилд, девочка с фотоаппаратом, погубившая целый город и еще пару сотен человек; но я, говорит время, все равно тебя веду — и буду вести дальше, до самого конца, и давай без слез, без плача, без колен и взываний, я тебе помогу, так и быть, услуга за услугу; я же тебе не жилетка, чтобы туда сморкаться, и не икона, чтобы молиться; я даже не твоя кровать, в которой ты сбегаешь на глубину.
Я тебя слышу, говорит время, давай без этого, Макс Колфилд.
Давай, отвечает Макс.
Игла в руках Рейчел превращается в кусок металла, ржавеет и плавится, стекает по ее руке; Рейчел визжит, пытаясь избавиться от быстро затвердевающей металлической корки, не замечая возникшей трещины у себя под ногами; Колфилд в те самые три прыжка достигает Хлои — и со всей силы, которая есть в ее маленьких, секунду назад до боли сжатых руках, тащит ее на себя.
Эмбер как-то смешно фыркает, последний раз глядя в глаза Макс — мол, что за фокусы.
Желтый янтарь утопает в серебряном море, когда крохотный — не больше десяти сантиметров — кусочек скалы проваливается под ее правой ногой.
Крошечное действие, имеющее колоссальные последствия.
Сделка с дьяволом.
Услуга за услугу.
Рейчел машет руками в воздухе, делает шаг назад, не ощущая под ногами опоры.
И камнем идет ко дну.
*
Макс выворачивает прямо на грязное золото оставшихся от Рейчел волос — желчь смешивается с водой, оставляет во рту горьковато-кислый вкус. Хлоя обнимает ее так крепко, как только может; а Макс все еще стоит на коленях, зарывшись ладонями в землю, чувствуя, что ее потихоньку отпускает.
— Она бы тебя убила, — сквозь слезы, кровь и рвоту хрипит Колфилд. — Я видела. Я не могла…
Хлоя только кивает, чуть нервно, напряженно, но вопросов не задает — чувствует, что пока еще рано; хотя боится, что потом просто не останется времени.
Но не рискует.
Колфилд кашляет и поднимается с помощью Прайс, вытирает краем футболки мокрый рот и смотрит огромными серыми глазами по сторонам, словно убеждаясь, что рядом никого, кроме Хлои, нет.
— Нам надо идти, — говорит она, и капли дождя стекают по ее лицу. — Я знаю, как это закончить!
Хлоя движется как в тумане — и дело не в пелене дождя или вновь давшем о себе знать рое пчел в низу живота; у нее чувство, будто она спит — и не может проснуться, и сон бесконечен; как бесконечна ночь над их головами или дождь, который льет, не прекращаясь, несколько часов или дней.
Словно кто-то выключил в комнате свет.
Время выводит в подсознании Макс четкие линии и черты, рисуя множество возможностей — вернуть Рейчел, вернуться в Аркадию, заключить сделку, подписать договор, но Колфилд отчаянно качает головой: хватит с нее Эмбер, не поладившей со временем.
Она старается не думать, что чувствует сейчас Прайс, вычеркивая еще одного человека из своей жизни.
От Макс у Хлои внутри так гулко, что не перебить сиренами, и так высоко, что ни один самолет не долетит; Прайс говорит это вслух, роняет слова, словно капли воды: господи, шепчет она, как много нужно иметь, чтобы светиться на картах и диаграммах, чтобы тебя нашли.
Макс ее понимает — крепче сжимает ладонь, прижимается холодным боком, пытается ободрить; но она сама — согнутая ветка дерева, того и гляди треснет и развалится, рассыпется пылью или трухой.
— Идем занимать трибуну?
Хлоя выбивает замок двери лестницы, ведущей наверх маяка; Макс дышит влажным соленым воздухом, наполняет им легкие. Время, все еще переваривающее останки Рейчел, на несколько минут оставляет Колфилд в покое.
Прайс чувствует как натягивается кожа под электричеством, амперами наполнившем воздух, летящем рикошетом от кирпичных стен вокруг.
Огромный маячный излучатель состоит из темного стекла и простой панели с ручками управления внизу; автоматизированный, работающий от генератора, покрытой сеткой сколов-трещин; источником света для него должна была стать небольшая лампа внутри стеклянного купола, состоящего из нескольких десятков линз — именно благодаря ей свет будет виден за несколько десятков километров.