К дому мы подошли в тот момент, когда на крыльце появились Игорь Михайлович и Лукьянец. Судя по доносящимся репликам и жестам, писатель уговаривал издателя остаться у него переночевать.
- Завтра мне все равно в Москву, вот и поедем вместе. А машину свою можешь и сегодня отправить.
- Мне завтра совещание бы с утра провести, - вяло отказывался Антон Артурович. Лицо его уже обрело цвет раннего помидора - похоже, после обеда они с хозяином дома успели принять не по одной рюмке. Языки у обоих слегка заплетались.
- Да ладно тебе, знаю я ваши совещания… Позвони да перенеси, большое дело!
- Ну хорошо, хорошо, уговорил.
Лукьянец пошарил в карманах, отыскал трубку мобильного телефона и принялся кому-то звонить.
Валентин молча закатил глаза.
Из-за угла выехала серебристая машина, притормозила, словно колеблясь. Но Лукьянец махнул рукой, выпроваживая её. При этом он покачнулся, и тому, кто сидел за рулем, стало понятно - хозяин решил остаться и расслабиться во хмелю.
Автомобиль прибавил скорость и исчез за открывшимися воротами. Я глянула на часы.
- Мне пора - Верочку надо на верховую езду вести.
- Давай, - отрешенно кивнул Валентин, поглядывая на идущих к нему по дорожке Федора и Лео. Лица у братьев были невозмутимо-напряженными. Странно было видеть их всех троих вместе - таких разных. Хотя - разные матери, разные и сыновья. Объединяло их, пожалуй, только одно - ни один из них не был похож на отца. А вот Верочка… Да, Верочка более походила на деда, чем на Лео. Причуды генетики.
Ужин, пожалуй, впервые за все время прошел очень тихо и не в полном составе - отсутствовали хозяин дома и его супруга. Как сообщил Федор, отец вместе с Лукьянцом «продолжает банкет» у себя в кабинете, а у Лауры разыгралась мигрень.
Казалось, что и аппетита ни у кого не было, даже Верочка вяло ковыряла в тарелке творожную запеканку с клубничным киселем. Артур не пытался по своему обыкновению её уязвить, а Валентин о чем-то сосредоточенно размышлял - похоже, на всех навалилась апатия. Дневная духота ещё давала о себе знать, и все старались поскорее покончить с едой.
Я мечтала лишь об одном - запереться в своей комнате и поваляться с книгой. И не с фэнтези, а с какой-нибудь классикой. Так что, взяв в библиотеке томик Бунина, я поднялась наверх и погрузилась в тягучую атмосферу «Темных аллей». Бунин на меня всегда действовал странно. Не прошло и часа, как я поняла, что более не выдержу - сердце медленно колотилось в ребра почти болезненными толчками. За окном уже начало смеркаться, в доме царила тишина. Лучше бы я взяла какой-нибудь детектив…
Не в силах более вынести перенасыщение чужими страстями, я сползла с кровати и решила побродить по саду.
Почему-то на цыпочках я отправилась вниз. Не видно и не слышно никого - все куда-то разбежались и попрятались. В холле царила тишина, в гостиной не светился огромный экран телевизора, и несколько минут я колебалась - не скоротать ли мне вечер с первым попавшимся фильмом? Нет. Да что же мне так не по себе? Такой чудный дом, необременительные обязанности, а меня словно гонит что-то вон из него...
Зазвонил телефон, и я вздрогнула. На довольно громкие трели никто не спешил, и я, поколебавшись, подняла трубку.
- Добрый вечер, - зарокотал в ней смутно знакомый баритон.
Я поздоровалась в ответ.
- Лаура? - нерешительно спросил невидимый собеседник.
- Нет, это Саша. Няня.
- Няня? Ах да… Впрочем, неважно. Это Анисимов звонит. Игоря Михайловича поблизости нет? Обычно он у себя в кабинете трубку берет.
Я замялась. Если Каховский не снял трубку в кабинете, то либо его там нет, либо они с краснолицым издателем так наобщались, что ему стало плевать на телефонные звонки.
- Мне подняться к нему? - нерешительно спросила я.
- Нет, не стоит, это не срочно. Просто передайте ему, что установлено имя человека, который умер у вас там… Некий Сергей Саврасов, две недели назад освобожден из колонии строгого режима. В общем, ещё та птица залетная. Пусть Игорь Михайлович не беспокоится, его это никаким образом не касается. Запомнили?