- Сергей Саврасов, - повторила я. Почему-то фамилия мне показалась знакомой. Кажется, я её слышала совсем недавно. - Хорошо, я передам.
- Вот и умница, - похвалил меня Анисимов. - Ещё передайте, что я постараюсь на днях заехать. Вот только когда выберусь - точно не знаю.
Он попрощался. Показалось мне или нет, что когда я разговаривала, кто-то начал спускаться по лестнице, но так и не спустился? Или у меня обострение мнительности?
Во всяком случае, когда я поднялась на второй этаж и подошла к двери кабинета, ни малейших намеков на чье-то присутствие не обнаружила. На стук тоже никто не ответил. Потоптавшись немного, я решила, что раз сообщение не срочное, то и стремиться немедленно передать его не стоит. Ладно, увижу Каховского, тогда и скажу.
Пожав плечами, я все-таки отправилась на прогулку - к реке.
В сумерках дом Энгельгардта выглядел одиноким и куда более запущенным, чем днем. Ни одно из его окон не светилось. Я прошла мимо, к пляжу, где уже никого не было, и, никого так и не встретив, повернула обратно. Ну разве не к этому я стремилась - жить простой и понятной жизнью, в заданном кем-то другим ритме, а главное - не натыкаясь постоянно на следы прошлого? Уехать, чтобы набраться сил, и, вернувшись, изменить если не все, то многое. И перестать пугать своей депрессией отца и Василису. Мама только в общих чертах была в курсе случившегося, а вот они хлебнули со мной по полной программе.
А что бы было, если бы я тогда не бросилась сразу домой?
Я обещала себе не вспоминать, но сейчас мне снова стало холодно, до дрожи. Словно я опять оказалась стоящей на промерзшем за зиму балконе, а у меня в руках - два прозрачных пакета с белым порошком. Нет, я ещё не готова вспоминать об этом спокойно. Те, кто оказывался предан и продан самыми близкими людьми, поймут.
Снова поравнявшись с домом Андрея, я увидела едущую навстречу белую машину. В сумерках она казалась призрачной, двигаясь медленно и почти беззвучно. Я не стала присматриваться, кто приехал, а быстро сошла с проезда и свернула к воротам. За моей спиной едва слышно прошуршали шины.
В дом идти не хотелось, и я привычно устроилась на скамье-качалке. Бесцельное дачное существование завораживало - в нем уже обозначились некие точки привязки, куда я постоянно возвращалась. Почему именно эта скамья, а не та - под яблонями? Да кто его знает…
- Саша, вам нездоровится? - послышалось сзади.
Лаура. Она подошла очень тихо.
- Нет, все в порядке, - выдавила я.
- А мне показалось... Быстро сегодня темнеет, как бы наутро дождь не пошел, - она опустилась рядом со мной. Скамья качнулась. Сбоку мне был виден точеный профиль с красиво очерченным носом. Удивительно породистая женщина. Именно породистая. И брат у неё - красивый парень, только по-юношески слишком самовлюбленный и заносчивый.
- Вы не видели Игоря Михайловича? - спросила я, чтобы что-то сказать.
- Они с Антоном уже спать завалились, - усмехнулась Лаура. - Вылакали две бутылки коньяка, а может, и больше. И Ваню напоили, обормоты. Тот вообще пить не умеет, после стакана уже никакой. Так что наша литературная элита на сегодня вышла из игры.
Она не спросила, зачем мне нужен был Каховский, а я не стала уточнять - ведь Анисимов просил передать сведения о Саврасове именно Игорю Михайловичу. Мы ещё немного посидели, обмениваясь ничего не значащими фразами, пока совсем не стемнело, а потом вернулись в дом.
- Я сегодня Симу и Николая Григорьевича пораньше отпустила, - сообщила Лаура, включая лампы в холле. - Господи, тихо-то как…
- Что ж вы, маменька, так шумите? - послышалось из библиотеки, и оттуда появился босой по своему обыкновению Валентин. Он добрел до кресла, плюхнулся в него и зевнул.
- Опять на диване спал? - улыбнулась Лаура. - Прямо мания у них – тут с книжками валяться. Кое-кто ночует даже. Вот велю Жене переставить диван в гостиную...
- Ну что ж, в гостиную, так в гостиную, - покладисто согласился Валентин. - Хотя там уже один есть. Будет два. Вы Федьку нигде не видели? Он обещал мне антивирус переустановить.
- Нет, - коротко ответила Лаура и вопросительно посмотрела на меня. Я покачала головой.