Очень хотелось есть, а ещё больше – выпить чашку крепкого черного кофе. Поэтому, посетив ванную и переодевшись, я отправилась вниз. На ходу прислушалась, но в комнате Верочки было тихо. Спит. Часы в холле показывали без пяти шесть.
На первом этаже чувствовался неприятный больнично-химический запах. Но в гостиной все было в порядке. И в пустой кухне – тоже. Я включила кофе-машину, достала из холодильника сыр и батон и стала готовить бутерброды. Еда, много-много еды… Сыра мне показалось мало, и я отыскала кусок ветчины.
Доедая третий бутерброд, я услышала знакомое шлепанье босых ног. Так что явление зевающего Валентина не стало для меня неожиданностью.
- Привет, - буркнул он и сгреб один из двух оставшихся на тарелке бутербродов. – Ну, что слышно в наших пенатах?
- Привет, - вздохнула я. – Понятия не имею. Никого не видела, ничего не слышала, только запах…
- А это вчера Борцова прополаскивали. Потом накачали какой-то дрянью, выправили ему вывих ноги и увезли в районную больницу.
- Это из-за твоих таблеток?
Валентин сосредоточенно выбирал капсулу для кофе-машины и только пожал плечами. Сделав выбор, он нажал кнопку на агрегате, плюхнулся на стул и откусил от бутерброда.
- Мамятия ме имею. – Прожевав, он продолжил. – Таблетки я докторам показал, они всполошились и принялись ему что-то там колоть. Я так понимаю, что анализы у Ивана в больничке возьмут, но, по крайней мере, ласты онне склеит. Господи, ещё бы от Лукьянца избавиться… Как мне эти стервятники надоели, ты не представляешь. Сестрицы ещё со своими фанабериями…
Некоторое время мы молча ели и пили кофе. Валентин достал из холодильника банку маринованных огурцов и хрустел ими, перемежая с сыром и ветчиной без хлеба. Мне показалось, что кто-то подошел к двери кухни, но тут вдруг Вэл спросил:
- Что будем с Энгельгардтом делать?
- Не поняла. – Я чуть не подавилась последним глотком кофе. - А что с ним можно сделать?
- Как что? Разоблачить. Если он может передвигаться без коляски, то и тормоза на машине отца мог запросто вывести из строя. Он в автомобилях с детства разбирался. Я сам когда-то помогал ему делать мелкий ремонт. У Энгельгардта-старшего была «Волга». А у него самого – «ауди», на которой он в дерево въехал.
- Не представляю, как можно заставить человека встать из коляски. Да и мои подозрения – всего лишь подозрения. Витамины могла положить на полку приходящая помощница или приятель.
- Ты издеваешься?! Я теперь только об этом и думаю! Нужно внести ясность в этот вопрос. Но как? Может, разыграешь сцену, что упала и сломала ногу? Он кинется тебе на помощь…
- Ни за что! Ненавижу подставы.
Видимо по моему тону, Валентин понял, что у меня был болезненный опыт с подставами. А я вдруг так ярко вспомнила Стаса, себя, мечущуюся по квартире, и пакет с белым порошком в ящике на балконе. Зачем я туда полезла, до сих пор не знаю. Но это спасло меня от куда большей беды, чем узнать, что человек, которому ты полностью доверяешь, подставил тебя. И запись допроса Стаса, который говорит, что это я торговала наркотиками…
- Саша, Сашенция, ты чего? Извини, я не хотел, – пробился ко мне голос Валентина.
- Ладно, проехали, – спохватилась я. – Если хочешь, можешь сам изобразить перелом ноги.
- Ага, так Андрей и кинется мне на помощь. Скорее он меня коляской переедет. Или натравит своего волкодава.
- Ротвейлера, - машинально поправила я. – Грэм – ротвейлер.
- Да какая разница! Этот зверь однажды встретил меня на тропинке и смотрел так, что я не чаял ноги унести.
- Пока ты не нападешь на Андрея или его дом, Грэм абсолютно безопасен.
- Да не собираюсь я ни на кого нападать. Я что, больной? У этого пса такие челюсти, что он мою руку перекусит, как кукурузную палочку.
Дверь кухни распахнулась и в неё заглянула Сима.
- Ой… - растерянно произнесла она. – Я не знала, что тут кто-то есть. Убрать хотела. Доброе утро, приятного аппетита.
- Доброе утро, Сима. А ты почему так рано? – удивилась я.
- Так я это… в доме ночевала. Мне разрешили в комнате старшего хозяина прилечь.
- Привет, Серафима, - Валентин допил кофе и отодвинул от себя пустую чашку. – Тут особо нечего убирать, разве что посуду помыть. Пошли, - обернулся он ко мне.
Мы вышли в столовую, потом в сад.