Я отметила, что Валентин не пил вино и бокала перед ним не было. Неужели трезвенник или закодированный алкоголик?
Заметив мой интерес, Валентин усмехнулся: - Не удивляйтесь, я не закодированный, просто принимаю лекарства, которые вкупе с алкоголем могут запросто отправить меня на тот свет. Поэтому и соблюдаю временный обет трезвости.
Потом был сырный суп и унюханная Валентином утка с черносливом. К утке подали моченые антоновские яблоки и тушеную капусту. Да, с поваром Каховским явно повезло. Хотя вряд ли дело только в удаче.
— Яблоки из нашего сада, — отрекомендовала гарнир Лаура, — а капуста… Нет, огорода у нас, слава богу, нет, овощи мы покупаем у местных крестьян.
Она так и сказала «крестьян». Ну, в общем, справедливо, поскольку сами Каховские похожи на владельцев поместья.
— Вы, Саша, верхом ездите? — неожиданно спросил Игорь Михайлович. — На лошади, я имею в виду.
— Па, как ты думаешь, на ком ещё можно ездить верхом? — хмыкнул Федор. — Не на палочке же…
— Езжу, — ответила я, прожевав кусок тающей во рту утки. Не удивлюсь, если эту дичь собственноручно застрелил великий писатель. Как Тургенев, к примеру.
— Отлично! Слышала, Верочка? Придется тебе все-таки сесть в седло, с Кириллом я давно договорился, а ты все увиливала. Но теперь, дружочек, уже не удастся.
— Тут есть конюшня? — Почему-то этот вопрос я задала Валентину. Он в ответ кивнул.
— Есть, тут неподалеку один тип держит лошадей. По-моему, он одержимый. Позавчера я видел, как он целовал в морду рыжую кобылу. Явно ненормальный.
— Ну, если Кирилл ненормальный, то остальные просто маньяки, — хмыкнул Борцов. — Как страшно жить…
— Лео вон тоже постоянно свою машину облизывает, — поддержал его Федор. — Уверен, что когда никто не видит, он целует её в лобовое стекло.
— Мальчики… — протянула Лаура. — Ваши пассажи обязательно должны сочетаться с десертом? Кстати, Верочка, не стоит тебе столько взбитых сливок есть, клубника и так вкусная.
— Почему? — удивилась девочка, облизывая губы.
— Потому что тебе надо расти в высоту, а не в ширину, — хмыкнул Артур. Сам он отставлял тарелки, едва прикоснувшись к еде.
— Ну вот, опять… Шоколад не ешь, печенье не ешь. Теперь сливки, — Верочка тяжко вздохнула и поспешно доела содержимое розетки. — Спасибо.
— Ну, так я скажу Кириллу, чтобы к пяти часам седлал лошадей? — остановил Каховский попытку внучки немедленно улизнуть из-за стола.
— Может быть завтра? Или послезавтра… — девчонке явно не хотелось утруждать себя верховой ездой. — А я пока лучше на бильярде поиграю.
— Ага, на компьютерном, конечно, — злорадно уличил ребенка Федор.
— Давай сегодня, — предложила я Верочке. — Заодно покажешь мне, где тут что.
— Хорошо, — неохотно кивнула она. — В пять часов. А сейчас…
— Правильно, сейчас мы с тобой куда-нибудь спрячемся и поболтаем, — шепнула я.
Девочка была хорошо воспитана, и ответить отказом просто не могла. Но я уже поняла, что воспитанница мне досталась своеобразная. Откуда происходит инертность Верочки, я пока не разобралась — от лени или от стремления к уединению. Налицо, вроде бы, первое, но что-то мне говорило, что не все так просто.
— Идемте ко мне в комнату, — неуверенно предложила девочка. И вздохнула. Наверняка то, что отныне у неё будет няня, ей не нравилось. Да и кому бы понравилось?
— Ты в какой школе учишься? — спросила я, когда мы вышли в холл.
— В гимназии с углубленным изучением иностранных языков. — Она опять вздохнула. — Английский, французский и латынь. И во всех трех я — полный пень.
— Тут есть такие гимназии? — удивилась я.
— Почему тут? В Москве, я зимой с мамой живу, а летом она от меня отдыхает. Они с папой развелись три года назад. Теперь у мамы есть Петр Иванович, а у папы — Лера. Но это неинтересно.