Сам пошел чуть сзади на расстоянии двух метров, делая вид, будто конвоирую. Правая моя рука была засунута в карман плаща, там я сжимал рукоятку деревянного пистолета. Когда подошли почти вплотную, я прикрикнул:
— Не останавливаться! Вперед!
Четверка нехотя расступилась, дав нам дорогу.
До ОМЦ мы дошли благополучно. К себе я возвращался один, готовый при встрече с грабителями пугануїь их бутафорским пистолетом. Но вместо грабителей был остановлен оперативником. Теперь уже мне предложили идти впереди и не оборачиваться. Я спокойно шел, знал, что меня все равно отпустят, но вдруг вспомнил про пистолет в кармане и почувствовал, как спина покрылась холодным потом. Дело в том, что в последнее время было совершено несколько дерзких ограблений. Грабитель, до сих пор не пойманный, всегда угрожал пистолетом, но ни разу не пустил его в ход. Скорее всего, пистолет был тоже ненастоящий. Как я смогу доказать, что грабил не я. За такое преступление могли запросто дать «вышку». Надо было во что бы то ни стало избавиться от пистолета. Пришлось тряхнуть стариной и вспомнить фронтовые навыки. Я мысленно прорепетировал все движения. Надо надежно отвлечь внимание конвоира, опустить руку в карман, вытащить пистолет и сунуть его в сугроб. На все не более двух секунд. Ошибка может стоить жизни. Оперативник наверняка вооружен, и у него-то пистолет, извините, настоящий, на боевом взводе, и снят с предохранителя. Все это я понимал, но выхода не было. Выбрал момент, поскользнулся, вскинул вверх левую руку и, падая, успел правой вытащить пистолет из кармана и сунуть его в снег. Все получилось, как задумал. Оперработник выругался, но ничего не заметил. Пистолет надежно спрятан в сугроб, место я запомнил. В комендатуре меня тщательно обыскали, выяснили, кто я, и отпустили. На обратном пути я подобрал пистолет и отправился в лагерь.
При возвращении из промзоны в зону лагеря всех заключенных всегда обыскивали. Мне следовало сразу отдать пистолет охране для передачи его в клуб. Но под впечатлением только что происшедшего эпизода решил проверить бдительность охраны. Переложил пистолет во внутренний карман плаща и при обыске на вахте широко распахнул пилы телогрейки вместе с полами плаща. Дал проверить карманы брюк, внутренний нашитый карман телогрейки. Потом быстро запахнул полы, подставил рукава для прощупывания снаружи и стал выворачивать боковые карманы, показывая, что они пусты. Пистолета охранник так и не обнаружил. А я понял — таким образом можно было бы и автомат в зону пронести...
После моего изгнания из храма Мельпомены клубной самодеятельностью стал руководить профессиональный актер Сергей Абрамов. Его перевели к нам из какого-то другого лагпункта. Это был исключительно одаренный, необычный и даже загадочный человек. Он талантливо исполнял драматические роли, хорошо пел, аккомпанируя себе на гитаре.
Когда он исполнял старинные романсы или баллады, зал слушал, затаив дыхание, и подолгу не отпускал его со сцены. Я видел, как под воздействием его пения травленные, непрошибаемые зеки плакали. Иногда он вдруг тайно исчезал, и никто не мог сказать, где он находится. И его ни разу не наказали. Кто-то видел его даже в городе. Поговаривали, что он владеет особой техникой гипноза или внушения и может пройти через любую вахту. О нем ходили всякие легенды, даже небылицы, но я ничему не верил, пока не познакомился с ним поближе.
Как-то в разговоре я высказал ему сомнение по поводу этой его способности. Он посмотрел на меня, как удав на кролика, и сказал:
— Если хочешь, можем часок-другой прогуляться по городу. Посидим в ресторане.
Я подумал, что он шутит, и, приняв его игру, сказал:
— С удовольствием!
— Тогда идем.
Не оглядываясь, он двинулся в направлении вахты.
Мы подходили к проходной, пересекать которую в обе стороны могли только вольнонаемные. Сергей легко и без всякого напора сказал охраннику:
— Мы скоро вернемся. — Не сбавил шаг, не приостановился, мне даже показалось, что он смотрел мимо охранника.
Невиданный случай — мы беспрепятственно вышли из зоны. Я шел как по раскаленной плите и ждал, что охранник вот-вот опомнится и выстрелит или гаркнет: «А ну, вертайсь!» Я уже видел себя в штрафном изоляторе — самом строгом... И Сергея рядом... Но все было спокойно. Никто не стрелял, никто ничего не кричал. Мы шли по неохраняемой городской земле. И тут догадка ударила, как хлестнула: «Раззява, да это же сексот — секретный сотрудник ГУЛАГа. Вот тебе и вся легенда. А я-то уши развесил!». Однако виду не подал и свое открытие решил придержать пока при себе.