Все хорошо понимали, что успех зависит от слаженности наших действий. В случае сопротивления было решено подорвать пушки гранатами, заранее изготовленными связками.
Машины оставили в двухстах метрах от батареи. Дальше предстояло идти пешком.
Условились, что сигнал к атаке подаст Марко выстрелом из панцерфауста. Сигнал к отходу — зеленая ракета. Эрна вновь осталась у машин, а мы направились к батарее. Сначала шли вдоль каменной ограды, а когда она кончилась, пришлось двигаться ползком: местность была открытой. Впереди, в нескольких шагах от нас и метрах в тридцати от огневой позиции батареи, стоял кирпичный сарай. Мы с Марко решили воспользоваться им, как укрытием, остальные поползли дальше. Немного подождав, мы поднялись, но не сделали и трех шагов, как раздался окрик «хальт!» и прозвучала короткая автоматная очередь. Пули просвистели над головой. Мы все же успели укрыться за стеной сарая. Марко приготовил фаустпатрон. Сразу стало ясно, что мирно договориться не удастся. Но я все-таки решил попробовать и крикнул:
— Где командир? Переговорить надо!
В ответ прозвучало:
— Выкладывайте покороче, что вам нужно и проваливайте отсюда, пока целы! .
— У нас решение штаба округа о капитуляции. Через несколько часов здесь будут русские. Ваше сопротивление совершенно бессмысленно. Батарея окружена. Предлагаем добровольно...
Не успел я закончить фразу, как в ответ раздались выстрелы. Зазвенели, рикошетируя от стенки сарая, пули. Мелкие осколки кирпича оцарапали мне щеку. Я подал знак Марко, и он, направив панцерфауст в ближайшее орудие, выстрелил. Взметнулось пламя, раздался грохот, и тут же, одна за другой, на позиции стали рваться гранаты. Они полетели с разных сторон. Через минуту наш запас боеприпасов был израсходован, и я подал сигнал к отходу. Не успели мы с Марко отойти до ограды, как с батареи раздался одиночный выстрел. Марко тихо вскрикнул и начал опускаться на землю. Я подхватил его и оттащил за ограду. Правая рука его висела плетью. Пуля попала в лопатку. Вместе с товарищами мы донесли Марко до машины. Никто не преследовал нас. Батарея не подавала больше никаких признаков жизни. Кругом было тихо и безлюдно.
Задерживаться здесь было опасно. Мы усадили Марко в машину. Эрна тут же занялась перевязкой. Рана оказалась серьезной, требовалось вмешательство врача. Мы попрощались с товарищами, попросили их доложить в штабе о результатах наших действий. Марко становилось все хуже и хуже. Временами он терял сознание. Судя по всему, нужна была операция, но о больнице, тем более госпитале, не могло быть и речи. Эрна знала одного частного врача, и мы поехали к нему. Врач осмотрел рану и подтвердил необходимость срочной операции. Сам же. он помочь не мог, так как не был хирургом. Он сделал Марко болеутоляющий укол и дал два адреса знакомых хирургов. Мы снова отправлялись в путь. В одном месте врач был в отъезде, в другом — нам не решились открыть дверь. Мы не знали, что предпринять. И тут я вспомнил о хирурге Колесове. Занимался, рассвет, когда мы подъехали к его дому. Дверь открыл сам хозяин. Без лишних расспросов он помог внести раненого, сделал нужные приготовления и сразу приступил к операции. Жена и Эрна ассистировали ему. Хотя операция прошла удачно, положение Марко оставалось тяжелым. Теперь следовало надеяться только на крепкий организм раненого. Доктор предложил оставить Марко у себя в доме, до тех пор, пока ему не станет лучше. И попросил нас не оставлять раненого, так как понадобится круглосуточный уход за больным:
«И могут быть всякие неожиданности», — добавил доктор.
Еще перед выездом на задание мы узнали о разгроме штаба Сокола и понимали, что это может сорвать весь план общего восстания. Ночью раздавались отдельные выстрелы в центральной части города и где-то со стороны Флоридсдорфа, но здесь, на северо-западе, пока было тихо. Утром Эрна решила съездить домой, а я остался с Марко.
Вернулась Эрна к концу дня и рассказала, что в городе свирепствуют эсэсовцы, взбешенные действиями боевых групп Сопротивления. Ее несколько раз останавливали, но выручал пропуск медсестры. В штабе группы она никого не застала, но ей все же удалось связаться с Вилли. Он предупредил, что в течение ближайших суток никто из группы не должен находиться у себя дома. Надо было переждать эту последнюю волну репрессий. Лютовать нацистам осталось недолго. Части Советской Армии, как и было определено на переговорах с Кезом, упредили фланговый удар армии Дитриха и не подпустили к Вене.