Мой парень по-джентльменски помог снять куртку, сдав одежду в раздевалку, и от его хмурой молчаливости и лощеной предупредительности мне стало не по себе. К тому же, не успев переодеться после приема, Мэл выглядел непривычно торжественно в будничной обстановке будничного дня.
В холле было малолюдно, но студенты, сидевшие на постаменте со Списуилом, уставились на нас с Мэлом во все глаза. Мне показалось, что и скульптурный святой развернулся в другую сторону, чтобы поглазеть, как мы пойдем к подъемнику.
Неожиданно из северного коридора вынырнули парни с четвертого курса элементарного факультета и, обогнав нас, зашли в кабину.
— Заходи, Мэл. Потеснимся, — ухмыльнулся один из них, рослый тип с выбритыми висками, и с улыбочкой кивнул мне, оглядев с головы до пят.
— Спасибо, — сказал Мэл, притянув меня к себе, и мы вступили в подъемник. Бритый нажал на единственную кнопку, и кабина тронулась вниз.
Попутчики кхыкали в кулак, обменивались многозначительными взглядами, делали вид, что увлечены изрисованными стенами и потолком, но разглядывали нас — кто исподтишка, а кто — откровенно и с ухмылкой.
Мэл прижал меня еще крепче, и когда парни вышли из подъемника, сказал на ухо:
— Как отработаешь, сразу позвони. Из архива не выходи. Подожди, когда приду.
— Зачем?
— Можешь хоть раз в жизни сделать то, о чем тебя просят? — вспылил он.
Я обиделась:
— Могу, и не раз, но когда говорят вежливо и объясняют причину.
— Пошли, — потянул меня Мэл по коридору, залитому электрическим светом. — Просто позвони и дождись, ладно?
— Хорошо, но зачем такие сложности?
— Да затем! — вскипел он. — Не видишь разве, что к тебе клеились?
— Ко мне?! — не успела я толком удивиться, потому что Мэл распахнул дверь архива.
В отличие от пустовавшего холла подвальное помещение напоминало гудящий улей, какой обычно бывал перед экзаменами, и с непривычки я оглохла. На мгновение меня обуял страх, что в архиве может случиться нечто похожее на побоище в "Вулкано", но противное щекочущее чувство тут же отпустило. Не хватало обострения фобий, на ночь глядя.
Мэл довел меня до стола выдачи заказов, демонстративно поцеловал в щеку, сунул свежеприобретенную сумку в руку, посмотрел многозначительно, мол, рассчитываю на послушание, и удалился из архива.
Что это было? — посмотрела я на закрывшуюся за ним дверь и заметила обращенные на меня взоры. В помещении стоял рабочий гул, но теперь казалось, что ко мне привлечено внимание всех присутствующих. Заробев, я поспешила укрыться от навязчивого ощущения за перегородкой, где столкнулась нос к носу с архивариусом.
Сегодня начальник выглядел вполне здоровым, успев окрепнуть за выходные. Нос приобрел нормальные размеры, глаза не слезились и голос не гундосил, когда мужчина знакомо просипел:
— Эва Карловна, вы как нельзя кстати. У нас опять завал с рассортировкой.
— Конечно, — метнулась я к столу, заваленному кучами папок с подшивками.
Мне не понадобились разъяснения, что и как делать. Мы с архивариусом понимали друг друга с полуслова, потому что успели стать маленькой сплоченной командой, работавшей споро и слаженно.
Хорошо, что Штусс не перебазировал меня на выдачу материалов страждущим, а крутился в одиночку как белка в колесе. Народу привалило видимо-невидимо, и я сновала от стеллажа к стеллажу, расставляя по полкам документы, которые начальник через секунду выдавал студентам.
В былые дни я работала, одновременно умудряясь погружаться в свои проблемы, а сегодня даже кадки и горшки с растениями прошли мимо сознания, потому что к беготне приплюсовалась растущая нервозность. Чудилось, что студенты, толпившиеся в очереди, тянули шеи как страусы, чтобы разглядеть меня, снующую за перегородкой.
Два часа потонули в рабочем тумане, и я очнулась, когда затренькал телефон, да и то услышала звонок лишь потому, что пробегала мимо. Не сразу вспомнив, что аппарат лежит в сумочке, купленной для приема, долго ковырялась с замками-молниями.
— Почему не звонишь? — спросил Мэл, едва телефон очутился возле уха.
— Разве надо?
— Папена! — распалился он. — Кажется, мы договаривались. Два часа проходит — ты звонишь. Уже натикали две минуты сверх положенного.
— Ой, Мэл, я забегалась и забылась. Всё, сворачиваюсь.