Компания Эльзы снялась с места, наевшись до отвала кучками зеленых листьев. Брюнетка простучала каблучками мимо меня и, нагнувшись, сказала на ухо:
- Ой, а у нашей собачки потерянные глазки! Ой, нашу собачку позабыли погладить по шерстке! Думала, он обратит на тебя внимание? Давай, приберись, - она шустро поставила поднос на Мелёшинский стол и сбежала с места преступления.
Ах, вот ты как! - сначала разозлилась я, а потом рассмеялась над трусоватой подлостью Эльзы. Брюнетка напомнила моську: куснет и отбежит, проверяя реакцию; снова подбежит, цапнет - и удирать.
Зато я стащила из столовой ложку, тайно засунув в сумку, пока бдительная техничка мутузила у выхода каких-то первокурсников, рискнувших удрать, не убрав за собой со стола.
Нас ждут великие дела и эксперименты.
Это могла быть 20 глава
У меня было окно в занятиях, и я смотрела в окно. Чердачное.
После звонка забрала куртку из раздевалки и, пройдя по пустынным коридорам, кое-как вскарабкалась по вертикальной лестнице с тяжеленной сумкой на плече. Как ни странно, на люк не удосужились повесить замок, хотя особой надобности в запирании не было: прямоугольный квадрат прятался в скудно освещенном углу потолка, делаясь незаметным. На неподъемном пути я успела ободрать руку и оббить сумку обо все мыслимые места.
Обойдя закоулки чердака, провела рукой по столу, собрав пыль трехсантиметровой толщины. Зачем-то нарисовала на столешнице два сердца, похожих на несостоявшийся шедевр Симы. В распахнутое окно ворвался порыв холодного ветра, переворошив рулоны со свернутыми картами и схемами.
Я долго любовалась заснеженным городом: белыми крышами, "парящими" вентиляционными шахтами, черными проплешинами голых деревьев, крошечными точками мчащихся машин, воронами, пересекающими размыто-голубое небо по важным птичьим делам. Вдыхала влажный свежий воздух и городские запахи, заносимые на чердак со сквозняком. Эхо доносило гудки клаксонов.
Прокрутив в памяти разговор с дознавателем Бобылевым, начала выгребать осадок из уголков души. Насобирала кучку грязи и выбросила из окошка да еще встряхнула рукой для верности. Скатертью дорога. Не для того я ревела вчера, чтобы теперь раскисать. Как бы нас не затирали, будем живы - не помрем. И прорвемся.
Вытащив столовскую ложку из сумки, подошла к окну, глубоко вздохнула и... вышвырнула, что есть мочи, в свободный полет над заснеженным институтским газоном. Ложка с удовольствием улетела вдаль, словно ей захотелось уподобиться галкам и воронам.
Я представила, как она летит в поднебесье и кричит: "Смотрите, птицы, и ложки тоже умеют летать!". Поморщилась - то ли мороз влияет на отупение, то ли холодный пирожок, но подобного бреда в голову мне еще не приходило.
Смотрела на удаляющуюся точку, смотрела и вдруг сообразила, что точка вовсе не удаляется, а приближается, причем с невероятной скоростью! Ложка, испугавшись открытого пространства, предпочла вернуться в уютный институтский дом. Я заметалась в оконном проеме и едва успела присесть, как столовый прибор ракетой ворвался в распахнутые створки, ударился в преграду в виде стены и упал на пол, скупо звякнув плоской лепешкой.
Институт не желал расставаться со своей собственностью.
Почесав голову, вернее, шапку, я взяла лепешку и оглядела. Ложку сплющило до блинообразного состояния.
Итак. Первый эксперимент плавно перетекал во второй. Поскольку произошло невосстановимое изменение первоначальной физической формы предмета, вряд ли его можно считать принадлежащим к казенному имуществу.
В качестве следующего опыта я решила не закидывать блинчик подобно томагавку, а отпустить, вытянув руку из окна. Такая великая вещь как сила тяжести, обязательно заявит о себе, и бывшая ложка упадет в рыхлый снег.
Высунув руку, я зажмурила глаза и отпустила. Досчитала до десяти и осторожно приоткрыла один глаз. Блинчик висел в воздухе, колтыхаясь на невидимых волнах. Я быстренько схватила его, пока внизу кто-нибудь мимо проходящий не поднял голову и не обратил внимание на неопознанный объект, висящий под институтской крышей.
Непродолжительные раздумья дали наиболее подходящее объяснение. Вис-потоки, обтекающие институт, искривлялись особым образом и позволяли зданию исполнять роль огромного магнита, притягивавшего любую вещь, которая принадлежала ему по праву. Магнит распознавал выбрасываемые предметы, разделяя их на личные и казенные