- Все, что осталось. - Выложил на стол. - А сегодня мы не успели купить.
Вытащив из тумбочки складной ножик, я наскоро соорудила бутерброды и налила в стаканы по глотку коньяка.
- Не чокаясь, Капа. Желаю твоему брату выздороветь. Это прежде всего.
Он кивнул, мы выпили и съели по бутерброду.
- Папаня у нас ученый, - похвалился Капа. - Работает в научном городке, на передовых рубежах висорики.
- А тут вы, два раздолбая. И в кого уродились?
- Ага, и не говори. Наливай, что ли, еще.
Я снова плеснула по стаканам.
- С отцом понятно. Он ученый, а вы, стало быть, не в него пошли. Правильно люди говорят, что на детях гениев природа отдыхает. А мама тоже в науке?
- Нету мамани. Разбилась на машине. Так что, кроме отца и Симона, у меня никого нет.
- Сочувствую.
- Да я и не помню её. Нам с братом было два года, когда она в аварию попала. Отец больше не женился и тянул нас в одиночку.
- Гордиться надо родителем, а вы доводите до инфаркта и седых волос.
- Да, - согласился покаянно парень. - Дурни.
- Переросшие, - добавила я.
Мы выпили и закусили.
- Хороший у тебя коньяк, - похвалил Капа.
- Неплохой. Согревает в трудную минуту.
- А в первый отдел лучше не попадать, - разоткровенничался парень. - Все жилы вытянули. Вроде улыбаются, а в глазах - лед, во рту - змеиные жала, и яд с клыков капает.
Меня передернуло:
- Ох, жуть! Иллюзиями запугивали?
- Что ты? - отмахнулся Капа. - Это я образно выразился.
- Дефенсор требовали снять?
- Нет. И обвинение пока не вынесли. Но дело завели, начато следствие. Запугали до чертиков, я чуть не обоср*лся.
- Капа! - сказала с укоризной.
- Извини. На моем месте ты бы похлеще завернула.
Я набулькала коньячку гораздо щедрее, и мы снова выпили и закусили. Мне похорошело, внутри разлилось тепло.
- Прежде всего, Капа, - начала поучать парня, - стыд тебе и позор, что бросил брата в беде и не помог.
- Да, я позорный трус, - согласился он уныло. - Перепугался так, что до сих пор коленки дрожат. Как людям в глаза смотреть? Остается только в петлю или в омут с камнем на шее.
- Дурак! - хрястнула по столу. Я вообще стала вести себя гораздо агрессивнее. - Хочешь отца в гроб уложить?
- Не-не, - заблеял Капа.
- Тогда запасись терпением и дождись, когда Сима выйдет из больницы. Наберись мужества встретиться с братом. За свои поступки надо отвечать. В конце концов, ты уже не ребенок, а великовозрастная дылда!
- Ты права! - поддержал вдохновленный Капа, и я, не жадничая, снова налила в стаканы горячительной жидкости. Мы залпом выпили и закусили.
- И приготовься к тому, что с тобой никто не будет цацкаться, а жить нужно дальше, причем стараться жить достойно.
- Я уже понял, - кивнул парень.
Вечер плавно перетек в ночь: мы пили и закусывали, закусывали и пили. Изливали свои печали, делились горестями и посвящали друг друга в сокровенные тайны. Капа плакал, я его утешала, а потом процедура повторилась с точностью до наоборот.
Неожиданно кончилась закуска. В ход пошли сушеные яблочки с грушками и сдобные сухарики. В этом эпизоде мы с Капой побратались, а потом парень внезапно вырубился. Повалился бочком на кровать и захрапел.
- Капа! - не очень трезво позвала я. - Капитолий!
Ноль эмоций.
- Капитолиссимус! Ку-ку! Утро на дворе, давно пора на занятия!
Что же с ним делать? Стащить с кровати сил не хватит. Упившееся дитя цивилизации, обняв подушку, сопело как цуцик, не реагируя на окружающую реальность, то есть на меня.
Оглядев хмельным взглядом место пиршества, я сделала самое умное, что пришло в голову. Улеглась рядом с Капой, укрылась его рукою и тоже уснула.
Бумс! Бамс! Ты-ды-дыщ! По голове били молотком, взятым с подоконника, а потом перешли на кувалду. Когда же прекратится вакханалия? Когда, наконец, в коридорчике закончат ненавистный ремонт?
Разлепив глаза, я с трудом сообразила, что поскольку в комнате светло, значит, за окном как минимум позднее утро, а как максимум - обед. Обед! Занятия! Институт!
Разогналась было встать, но в голове начали стрелять пушки, причем зараз изо всех пятисот орудий. Виски заломило, в глазах потемнело. Продышавшись, я выяснила, что лежу на краешке кровати, и почему не свалилась на пол - непонятно. Левый бок затек, ноги онемели.
Еще поняла, что за дверью происходил все-таки не ремонт. В коридорчике кто-то громко и нецензурно ругался, успевая наяривать высокодецибельными стуками в мою дверь. Теперь понятно, почему она была такой хлипкой и выщербленной. К ней словно магнитом притягивало всех желающих громко постучать.