- Понятно, - кивнул он, обернулся назад и позвал громким шепотом: - Серега! Серый!
Серым или Серегой оказался долговязый тощий парень с расклешенными брюками, похожий на стилягу. Он с невозмутимым видом выслушал пересказ Пети о моем заказе, задал разъясняющие вопросы и велел принести ватман завтра перед первой лекцией.
- Сделаю раскрой на листе и приложу схему сборки. Скреплять будете сами.
Я с радостью согласилась, и мы вернулись обратно за свой стол.
- Петь, а разве Серега не возьмет денег?
- Не возьмет, - ответил он уклончиво.
Некоторое время мы сидели тихо. Петя уткнулся в свою книгу, я - в свою, перелистывая страницы здоровыми пальцами. Натруженную руку, висевшую безжизненной плетью, продолжало тянуть и корежить, хотя болезненные ощущения притупились.
Наконец, нашлась информация о заклинании certus exempul или "точная копия". Оно оказалось запутанным, многоуровневым и наверняка затратным, к тому же из четвертого, последнего курса. Как же так? Мелёшин не боялся накладывать сложные заклинания, зная, что отдача будет болезненной и что на практических занятиях от него не будет толку, поскольку он выдохнется, дрессируя меня.
Об этом я не преминула спросить соседа, толкнув в бок. Вернее, спросила завуалированно.
- Петь, скажи, как люди умудряются вбахивать мощные заклинания, а потом блещут талантами на лабораторках и практичках?
Парень почесал затылок.
- Здесь, кроме накопленных знаний, важны врожденные умения. Они обычно передаются от родителей. Если те - потомственные висораты, и к тому же сильные, то у ребенка будет огромный потенциал. - Он снова покраснел. - Как правило, кладезь силы переходит в старинных родах и древних кланах по наследству.
Я помрачнела. Стало быть, за Мелёшиным стояли плотной стеной тени его могущественных предков: колдунов, магов, ведьм. И хотя эти термины преданы анафеме и давно вышли из употребления, будучи замененными обезличенным "висораты", кровь далеких родственников играла в Мэле, позволяя ему черпать силы из генетической памяти. Теперь понятно, почему он дрессировал меня два часа подряд, не испытывая дискомфорта.
- Петь, а ты тоже потомственный... ну, висорат? - спросила шепотом у парня. Бабетта Самуиловна поглядывала на нас с возмущенным раздражением.
Он скромно потупил глаза:
- Да какой из меня потомственный? Есть маленько, и то ладно.
Какой же все-таки стеснительный! И не хвастливый притом. Тут меня осенило.
- Петь, а на чем ты специализируешься? Ты же на внутреннем учишься.
- Проектирую воздушные, морские и подземные суда, - ответил он неохотно. - Скучно и неинтересно.
- Почему неинтересно? Наоборот! Разве бывают подземные суда? Обязательно расскажешь о них.
- Правда? - Парень обрадовался и повеселел. - Я думал, девушкам не нравится слушать о технике.
- Зря ты так думаешь. Трепещу от предвкушения!
- Ладно, - улыбнулся он широко. - Еще в свободное время я работаю в институтской кузне.
- Вот это да! - Моему восторгу не было предела. - Петя! Ты такой! Разносторонний - вот какой!
Парень, видимо, не рассчитывавший на мой энтузиазм, смущенно улыбался.
- Хочешь, как-нибудь покажу?
- Конечно, хочу. Очень!
- Молодые люди! - воскликнула библиотекарша. - Или занимайтесь, или попрошу из зала.
Я обернулась по сторонам. Это она к кому обратилась? Все головы повернулись в нашу сторону.
- Петь, мне сейчас надо бежать, а завтра занесу ватман, и если хочешь, договоримся о кузне. Неужели, ты, правда, как кузнец бьешь по наковальне?
- Правда, - заверил Петя.
Бабетта Самуиловна проводила меня таким взглядом, словно я кровно обидела ее и библиотеку в придачу.
На консультацию к Альрику наше высочество не пошло. Из принципа. Должны же быть какие-то принципы у полностью беспросветной крыски?
Рядом с Петей я ощутила себя полнейшим ничтожеством. Печально поглядела на свои руки. И вовсе не пальчики на них, а настоящие грабли, кривые и неумелые. Таким граблям нипочем разные рисуночки в виде колечек. Цепочка практически стерлась даже при внимательном рассматривании. Скоро и она исчезнет, потому что ей стыдно красоваться на ничего не могущих конечностях.
Взгрустнув, я пошла в общежитие.
Подмораживало, под ногами похрустывал снег. Пока я добежала до швабровки, нос успел прихватиться.
Комната, неубранная с утра, производила неприятное впечатление. Пришлось пересилить себя и начать уборку, усложнявшуюся тем, что приходилось орудовать левой рукой, а правую беречь.
Подметая, я не могла отделаться от мысли, что в мое отсутствие кто-то побывал в комнатушке. Вроде бы вещи находились там, где их оставила: расческа брошена на кровать, флакончик из-под духов подкатился к складному стаканчику на столе, смятое одеяло сдвинуто к стене. Тем не менее, меня не покидало ощущение, что предметы располагались не совсем так, как раньше: молоток лежал у рамы, а не с краю подоконника, складной стаканчик сложился на треть, и вообще, в комнате неуловимо пахло кожей и кремом для обуви.