— Ну, да я же вам говорю, мы встретимся днем, — отвечал Бернье.
— Да, нет же, я не о ней. Впрочем, подождите, надо все по порядку, — сказал англичанин.
Бернье смотрел на него с некоторым недоумением. Что случилось с Паркером?
— Но все-таки сначала скажите мне, Бернье, она уже приехала в Париж?
— Да что с нами, Паркер, я же вам говорю, что мы встретимся днем.
— Значит, вы уже ее видали, она уже рассказала вам…
— Ну да, конечно, видал. Она приехала два дня тому назад. Только я ничего не могу понять. Она говорит, что вы должны мне объяснить.
— Да кто же приехал, которая… — вырвалось у англичанина.
Бернье встал со своего кресла. Ему показалось, что у него закружилась голова. Перед ним, очевидно, сидел сумасшедший. Он хотел уже нажать кнопку звонка.
— Простите меня, Бернье, я вижу, что вы ничего не знаете, — продолжал Паркер. — Но я дал обещание рассказать вам только под полным секретом. Я не могу сообщить вам самого главного, пока вы не дадите слова, что это останется между нами. Вы ничего не потеряете от того, что будете хранить тайну. Наоборот, если вы согласитесь молчать, мы сможем сделать с вами большие дела.
Французский делец стоял перед англичанином и не то с недоумением, не то с интересом смотрел на него.
— Послушайте, Паркер, вокруг этих русских всегда какая-нибудь фантастика, но вы-то, трезвый англичанин, почему вмешались в это дело? Впрочем, я готов дать вам обещание молчать, если ни мои, ни Диковой интересы не пострадают.
Паркер внимательно посмотрел на него, снял очки, протер их, улыбнулся и сказал:
— Их же две, я спрашиваю про Татьяну Дикову, которая вернулась со мной из России.
— Что за чушь, как две, ничего не понимаю, — Бернье даже подскочил на месте от удивления.
Паркер рассказал ему, как одна кузина подменила другую, рассказал все подробности жизни в Отрадном, арест и бегство из поезда. Однако ничего не упомянул о брильянте.
Француз слушал с напряженным вниманием и только иногда восклицаниями выражал свое волнение.
— А потом мы десять дней пробирались по русскому северу, — продолжал Паркер. — Сперва по лесам, а потом по тундре. Они какие-то следопыты. Очень милые светские люди, но со всеми приемами лесных разбойников. Мне было запрещено расспрашивать, где мы находимся. Мы много шли пешком, но иногда по ночам спускались на лодках. Два раза даже похищали моторные лодки.
Нас было семь человек, не считая Диковой. Они как-то совершенно не тревожились, что их могут поймать — уверяли меня, что их никогда не найдут. Однако все были хорошо вооружены, и даже у меня за плечами болтался карабин.
— Самое мучительное, — продолжал Паркер, — это спать в лесу, когда нельзя зажечь костер, и эти ужасные комары. Мы спускались до самого Ледовитого океана. Я до сих пор не могу понять, где эти люди, принадлежавшие к хорошим, даже титулованным семьям, выучились разбойничьим приемам.
На берегу мы ждали два дня, потом ночью куда-то поехали на моторной лодке, причалили к советскому пароходу, как я позже понял, захватили его и он довез нас до берегов Норвегии. Там ночью мы спустились на шлюпку и высадились на берег. Все это фантастика, но все это истинное происшествие.
— Но какое же вы имели к этому отношение, зачем же вы-то ввязались в эту историю? — с недоумением спросил Бернье.
— Как зачем? — удивился Паркер, точно иначе и не могло быть. — Вначале я не мог разобраться в их отношениях и мог даже им повредить, но потом я оказался полезен, особенно при бегстве из поезда. Без меня им бы пришлось плохо.
— Да, да, но зачем же было вам помогать, вмешиваться в чужие дела, вредить нашему делу? — нетерпеливо настаивал француз.
— Как зачем, надо же было помочь освободить Дикову, ведь ей угрожала смерть. — Он снял очки и стал их усиленно протирать и, немного с виноватым видом, посмотрел на Бернье.
— Это же была Таня Дикова, не мог же я ее оставить, — добавил Паркер.
— Вот что, — засмеялся Бернье. — Ах уж эти русские женщины, — сказал он не столько с упреком, сколько с радостью, потому что вспомнил свою Дикову.
— Но вы о деле не беспокойтесь, Бернье, — добавил Паркер, — я сделал очень интересное открытие и предлагаю вам совместную эксплуатацию. Но теперь скажите мне, приехала ли моя спутница? — у него чуть не вырвалось — «моя Таня».
— Не думаю, — засмеялся Бернье. — Мне кажется, что Дикова, с которой и виделся эти два дня, была одним лицом. Впрочем, после вашего рассказа я ничего не могу утверждать. Может быть, она и приехала и я с ней разговаривал. Впрочем, на лице той Диковой, с которой я виделся, нет следов комариных укусов.