Дослушав до этого места, Фудзио, намеренно грохоча каблуками, сбежал по лестнице на улицу. Пусть знают, что он все слышал.
Не будь рядом строгого зятя, мать непременно выскочила бы следом: «Фут-тян, ты куда?» Но под суровым взглядом Сабуро она не смела пошевелиться.
Фудзио направился прямиком к машине. Открывая дверцу, задумался: куда же податься? В кино ничего интересного не идет. К тому же утро, еще только половина десятого. Но… Есть человек, который в это время дома — и сидит один! Эта… женщина, которая шьет. Фудзио не сразу сообразил, как ее зовут, — он только помнил, что она сажает вьюнки.
Фудзио был так возбужден, что до самого ее дома не мог припомнить, как ее имя. Он даже не был уверен, что найдет ее дом. Сейчас, когда не цветут вьюнки, он ничем не отличается от других домов. Да и сам он хорош, никогда ничего толком не сделает, даже места не запомнил. Думая о той женщине, он мысленно слышал ее голос. А вот Дом… Дом он решительно не помнит.
Однако дом с вьюнками он узнал. И, увидев у входа табличку с фамилией «Хата», конечно, вспомнил и имя — Юкико.
Дверь в прихожую была приоткрыта. Однако Фудзио счел нужным позвонить.
— Иду! — послышалось из глубины дома, затем донеслись звуки приближающихся легких шагов. На Юкико был кремовый свитер и серая юбка, лицо, как и всегда, без тени косметики.
— Это я, Уно, — сказал Фудзио. Здесь он назывался своим подлинным именем, и от этого испытывал какую-то странную неловкость. — Опять занесло в ваши края… Как поживаешь?
— Спасибо, нормально.
— Если ты занята, то не буду тебе мешать…
— У меня сейчас срочный заказ — кимоно для выпускного вечера в школе. Но ты все равно проходи. Мы же можем поговорить за работой…
Как и в прошлый раз, Фудзио, войдя в комнату, не знал, куда деться от смущения. Однако Юкико тут же положила на прежнее место дзабутон, и Фудзио сел.
— Как твои дела? Успешно?
— Отвратительно.
— Что случилось?
— Я врал тебе, что все прекрасно. На самом деле я уже тогда прикидывался. Такой уж у меня дурацкий характер, — засмеялся Фудзио. Конечно, бурная утренняя стычка не прошла даром, и настроение у него было не из лучших, однако эта дежурная реплика прозвучала вполне искренне.
— Однако ты ведь не умираешь от голода, верно? А вот другим приходится работать, чтобы сводить концы с концами. — Юкико слегка нахмурила брови. Белый воротничок блузки очень шел ей, подчеркивая чистоту ее честного лица.
— На самом деле торговлей занимаются мои родственники, а я помогаю в магазине, но только когда есть настроение. К тому же, я теперь холостой, а если живешь с родителями, не нужно платить за квартиру и за питание. Тем более, что я сейчас безработный, — беспечно сообщил Фудзио.
— Смотрю, балуют тебя твои родные.
— Меня? Да ты что?! Все считают меня обузой! Из-за этого я и сбежал к тебе!
— Почему ты решил, что тебя считают обузой? Никто в мире не может быть обузой для семьи.
В голосе Юкико прозвучала такая уверенность, что Фудзио охватило смятение:
— Это не так. В мире много людей, чьей смерти желают все окружающие. Я — один из таких.
— Не переживай, — примирительно сказала Юкико. — Некоторые способны понять, что такое счастье, лишь когда жизнь изрядно побьет их. Ничто не случается просто так.
— Интересный у тебя взгляд на вещи.
— Неужели? По-моему, самый обыкновенный. — Юкико помолчала немного. — А что с семенами моих вьюнков?
— С семенами-то?… Я их храню. Посажу весной.
— Зачем ты врешь? Ты же выбросил их прямо у моего дома. А я их случайно нашла. Впрочем, выбросил или нечаянно обронил — это не имеет значения. Просто мне стало жаль бедные семена.
— Я и не думал обманывать, — сказал Фудзио. — Да и не Семен мне были нужны. Просто хотел с тобой познакомиться.
— Я считала тебя лгуном, а ты — честный человек. Я была неправа, когда подумала о тебе плохо, — сказала Юкико.
— Да что ты! Ты меня не знаешь. Ведь я только и делаю, что всем вру.
Это признание оказалось для Фудзио на удивление приятным.
— Вот оно как… Поняла! Интересное заявление. Очень по-человечески звучит, — заметила Юкико. — Хотя кроме этого из тебя, наверное, другой правды не вытянешь. Если ты действительно прирожденный лжец, то это честное признание. А если нет, то — весьма изящная шутка.
— Ладно, хватит надо мной насмехаться! Ты вертишь мной, как хочешь…
Фудзио не кривил душой. Такого он еще никогда не испытывал — ни с женщинами, с которыми знакомился на улице, ни дома.
— И вообще, после того как ты меня отвергла…
— Ты что-то натворил?
Юкико задала вопрос равнодушно, ни на секунду не отрываясь от работы.
— Я не могу без женщин.
— Не слишком оригинально. Хотя, лично я не могу понять мужчин.
— Стоит мне посмотреть на женщину, сразу хочется с ней познакомиться. Но ты — совершенно особый случай, — поспешил добавить Фудзио. — Ты… ты — дух вьюнка.
Он придал лицу серьезное выражение:
— Я тогда переспал с девственницей. Правда, чертовка солгала. Сказала, что у нее уже были мужчины. И это было ужасно.
— Какая разница, девственница или не девственница? Просто молодая женщина.
— Может, для тебя это и впрямь неважно, но для меня это было ударом. Она — дочь учителя. И непонятно, что у нее на уме.
— Раз вы понравились друг другу, значит, все прекрасно…
— Ну, не могла же она влюбиться!
— Мне ясно одно — для этой девушки ты стал первым мужчиной, которого отныне она всегда будет помнить. Женщины такого не забывают.
— Едва ли… К тому же, она не такая уж скромница. Всячески делала вид, что ничего особенного не произошло.
— Мне кажется, что девушке, которая впервые познала любовь, хочется видеть того человека, что открыл ей эту сторону жизни. Даже если они не могут быть вместе.
— Шутишь! Она и имени-то моего не знает. Да стань я даже премьер-министром, она не узнает, что это я.
— Ты как-то неправильно живешь.
— То есть?
— Не ценишь то, что имеешь, а думаешь о том, чего нет.
— Нет, я крепко помню то, что получаю! Вон, мой шурин сегодня заявил, что мне лучше умереть. Такое трудно забыть! — натянуто рассмеялся Фудзио. — Но если уж говорить о том, что я имею… Была еще одна женщина. До той девицы. — В голосе Фудзио прозвучало скрытое торжество.
Юкико продолжала шить, руки ее сновали, не останавливаясь ни на мгновение.
— Она немного кичится своей красотой. Считает, что против нее не устоит ни один мужчина. И постоянно лжет.
— Почему ты так решил?
— Она сказал, что не замужем. Я притворился, будто поверил, хотя было ясно, что она соврала. Ведь если женщина говорит, что ее заводит сам факт измены, значит она, без сомнения, замужем.
— Но ты ведь сам лжец.
— Я так сказал?
— Ну, да. Только что, — сказала Юкико улыбаясь.
— Я уже и забыл! Я вообще безалаберный.
— Люди, в общем, похожи друг на друга.
— Послушай, а у тебя в доме никогда не было осиных гнезд?
— Осиных гнезд? Да было как-то раз. А что?
— Это очень опасно. Я слышал, что в таких случаях ос выкуривают. Только не знаю, как именно это делается.
— И я не знаю. Вообще-то, от них мне жизни не было, просто не знала, что делать. А потом случайно зашел один знакомый и увидел гнездо. Так он сразу сказал, что с осами нужно как-то бороться. Дождался зимы и сбил гнездо. Вот и все. Обошлось без выкуривания. А что? У тебя дома осиное гнездо?
— Нет, мой дом — в центре города, ос там никаких нет. Единственная оса — это я. И мой шурин хочет меня выкурить.
— Разве не говорят: брат на брата — пуще супостата. Не слышал такую пословицу?
— Доводилось.
— Раз слышал, значит, это не должно тебя так угнетать. Ведь в жизни чего только не бывает! Мне странно, когда взрослые люди реагируют как дети.
Да, подумал Фудзио, это, конечно, так. Но печаль — это особый случай. Можно смириться со смертью, но нельзя смириться с печалью…
— Умри я от несчастного случая, мой шурин устроил бы на радостях пирушку. Вот такие у нас отношения.