-...Сегодня ночью Аваггду видела пророческий сон. Сомнений быть не может! На следующем собрании Теософского общества она безошибочно укажет нам на врага.
- Простите, господин лейтенант, я только уточнить,- встрял Малаец,- Эта ваша Авагда укажет на обоих врагов, или только на одного, а второго всё равно ловить придётся?
- Что вы имеете в виду?
- Миссис Ферраз поихитили двое,- ответил малаец,- И мистера де ла Торре прикончили Двое. Кто собор взрывал - это ещё выясняется. Но скорее всего, те же двое, что похитили миссим Ферраз... Вот я и подумал, что надо, наверное, попросить эту вашу Авагду, чтобы она обоих указала. А то плохо получится. Одного возьмём, а второго всё равно искать придётся.
Побледневший Блэр снова обвёл зал взглядом.
- Что взорвали? Кого прикончили? Кого похитили? Почему я про это... НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ???
И врезал по барной стойке так, что салфетки посыпались.
20. Печать смерти
- Имейте в виду - от исхода этого проклятого дела зависит моя карьера. Я сделал всё, что от меня зависит. Она - лучшая стенографистка Сингапура. Выцарапал её чудом. И если всё сорвётся - это конец моей карьере. Понимаете?
- Разумеется.
- А теперь я хочу, чтобы вы меня поняли получше. Я должен буду подать рапорт и останусь в должности ещё два дня. И этих двух дней мне хватит, чтобы исполнить долг офицера и джентльмена. И сообщить о том, кем вы являетесь на самом деле.
Кроу усмехнулся.
- Вы желаете раскрыть всем, что я - внешний глава Ордена Восточных Тамплиеров? Я вас разочарую - в этом нет никакой тайны. Так что говорите смело и хоть сейчас. Но помните - подобное презрение к сакральному может нанести вам большой урон, причём не только на астральном плане. К примеру, ни одна приличная масонская ложа не пожелает видеть вас среди братьевв. А это вредит карьере, особенно в Англии.
- Если меня вышвырнут из военной разведки,- Блэр не отводил взгляд,- то масонские ложи мне ничем не помогут. Что касается вас, то мне без разнице, на какой стороне света расположены ваши Тамплиеры. Зато я могу обнародовать состояние ваших финансов. Прямо сейчас у вас, боюсь, нет денег даже на то, чтобы позавтракать. И, если запустить положенный механизм, вы уже не сможете прятаться в Азии. Не думайте, что вас спасут какие-то связи в Адмиралтействе. О чём бы не мечталось аристократам, закон в Британской Империи - один на всех! И долговая тюрьма - одна на всех! Вы поедите прямиком в Лондон - и за государственный счёт!
Кроу посмотрел на лейтенанта с холодным презрением истинного джентльмена.
- Вы можете арестовать моё имущество,- произнёс сэр Саймон Алистер,- Мой костюм, котелок, носовые платки. Можете отправить меня обратно в Лондон. Можете бросить в каземат сингапурского форта и держать там, по соседству с несчастным Киёаки Ёсидой, как шпиона и потенциального государственного предступника, который чуть-чуть не уничтожил всю Англию. О, я уверен, у вас есть и такие полномочия. Но есть одна проблема, лейтенант Блэр. Всё это никак не поможет вам в раскрытии ни одного из дел, которыми вы опутаны. Пропажа Элбакяна, шпион в отеле, убийство де ла Торее, взрыв в соборе, похищение миссис Ферраз - это ведь звенья одной цепи. И это цепь держит вас, как дворового пса! Вы можете меня укусить, вы можете меня загрызть. Вы можете меня даже съесть! Но сбросить цепь вы не способны. Потому что вы - не маг, а всего лишь лейтенант военной разведки!
Теософское общество Сингапура готовилось к очередному выступлению Аваггду так тщательно, как если бы это был визит самого махатмы Кут Хуми.
Пол сверкал. Под старомодным сводчатым потолком не осталось ни паутинки. Мебель натёрли воском. И даже обои на стелах казались посвежевшими.
В курительнице дымились какие-то новые, незнакомые благовония. И казалось, что в соседней комнате разом раскрылось несколько тысяч незнакомых тропических цветов.
Публики намного больше. Ещё больше постояльцев из Бингли. Местные служащие высоких чинов, в жилетках и бородатые, как было модно в прошлом веке. Два капитана с судов, что как раз зашли в гавань. Малозаметный человечек в костюме, который успел обменяться парой слов с Блэром. Один из священников пострадавшего собора, - про него говорили, что он из иезуитов. Народу набралось так много, что пришлось отдолжить тростниковые кресла из соседнего кафе.
В тяжеленном кресле с медными гвоздиками, точь-в-точь такими, какие были на памятном саквояже, сидел тощий китаец. Перед ним на столике - два репортёрских блокнота и целая горка образцово наточенных карандашей. Китаец смотрит только на блокноты. Он привык полагаться на уши больше, чем на гранаты.
Лобсан стоял возле выхода и внимательно осматривал собравшихся. Потом осторожно двинулся через толпу. Тибетского монаха пропускали.