Леонид Нетребо
СИНГАРЕЛЛА
«Еще не известно, кто из нас люди — лошади, или мы»
— Виски, сигару, сомбреро!.. — …и заказчик, буддийским болваном, фамильярно крутнулся на вертящемся стуле, вбирая чумным взглядом круговую панораму кафе, оттого картина, ставшая на тормозе карусели, изобильная бутылями и фужерами, еще плыла и качалась, — пока пошаливали в инерции глазные яблоки.
Старый бармен, похожий на седого грифа, проглотил кадык и поправил бабочку, — красную в белый горошек: он всяких клиентов видел…
…Седой Гриф степенно налил виски в рубиновый хрусталь, изящно повёл пальцем, — и беременный тюльпан, скользя по льду мрамора, подплыл к ковбою, не обронив капель.
Засеребрился причудливый канделябр, зажглась чёрная свеча — одна.
Душисто взорвалась упаковка, сверкнули ножницы, орлиный взгляд указал на кончик сигары:
— Отрезать или откусите?
— А сомбреро? — давясь крепким дымом, прохрипел наглец.
Гриф помедлил, снисходительно улыбаясь, — достал газету, положил перед собой и стал загибать углы…
Не бил, — убивал!..
Вкладывая всю силу, зло, исступленно, безжалостно…
Как будто получал удовольствие…
Нелепая, нереальная схема: едва появившись, человек стал смыслом его нечеловеческой, чудовищной атаки.
Мрачный смерч, затмивший разум — там, где и без затмений вовек серо и тревожно.
Откуда корни бреда?
Начитался-насмотрелся?
Как в романтических, облегченных от достоверности и морали вестернах? — встретил подозрительного (не такого, как сам, — непонятного!), взял и застрелил «на всякий случай»; или от скуки… Но там ведь без злости: меж двух затяжек сигары, прихлебывая виски…
И в боевиках-триллерах, с претензиями на серьезность, это проходит с какой-то, — порой, убогой, но логикой: убрать с пути, наказать…
Глупости! — сто лет не питался подобными чтивами и зрелищами…
Да, во сне Кирилл бил человека так, что страшно стало, проснувшемуся, — с тупым, маниакальным ублаготворением. Не сметал с дороги, не развлекался, а… что?..
«Сон разума рождает чудовищ»?..
Холодная вода и гимнастика, против обычного, долго не могли взбодрить, вывести из похмелья тягучей дрёмы (удивленно смотрел на ладони, сжимал кулаки, — еще недавно, во сне, они были нечеловечески огромные), — и всё же наступило время, когда можно было собраться и призвать на самосуд вечно трезвый разум, вдруг покорившийся монстрам Морфеева царства…
Жена с дочкой, чуть свет — дорога длинная, — отбыли на винную экскурсию…
А ему предначертана морская рыбалка…
И он покатился к набережной, еще больной от ран, причиненных осколками сна.
…Что-то ему здесь уже встречалось, созвучное с осколочной болью, которая, он это чувствует, тихой сапой подкралась к сердцу, — именно здесь, на центральной улочке морского городка, еще не освоенного наизусть каждодневным хождением к морю и с моря.
Подумав об этом, он перестал катиться, замедлил предначертанное движение к морской рыбалке, в разгадке почуяв избавление…
Двигаясь мимо кинотеатра с выгоревшими и новыми афишами, перешёл на черепаший шаг: читал названия фильмов…
Не то…
Кончается стена кинотеатра, и далее дорога только вниз, к пристани, увы, как показывает ландшафт, без задоринок, которые могли быть созвучными с…
…Стена кинотеатра кончилась — негативом трамплина, падающей лестницей…
Спуском в черный зев подземного кафе: «Ковбой».
В кафе прохладные сумерки и еще нет посетителей.
За стойкой — пожилой гриф.
И песня:
И уже через какой-то час оказывается, что в шуршащей газетной шляпе, расслабленный виски, дыша гаванским дымом, думается, да и живется иначе… Нечаянная находка, рожденная прозорливостью и озорством, — «ковбой»!
…Итак, в чем вдруг провинился перед Кириллом тот корректный журналист с изысканными манерами, нечаянный знакомец десятилетней давности, которого он чуть было…, если бы не проснулся?
Экий вздор, сюр наяву! — «если бы не проснулся»!.. Ну, не смешно ли.
…Общение — не более полутора часов, ни сцены, ни конфликта: шутки, смех!..
Далее — обмен письмами: раз-два и обчелся…
Всё вежливо и учтиво.