- Скажите, Андрей, каково быть легендой?
Хотя эксперимент проходил в условиях строжайшей тайны, сведения о нём просочились в массы, став достоянием общественности ещё в позапрошлом веке.
- А вы верили в то, что я ещё жив? - улыбнулся Андрей. - Или считали, что всё это выдумки?
- Ваши портреты висят в учебных аудиториях, в школьных классах, в исследовательских лабораториях. Ваш вклад в развитие науки огромен, поэтому слухи об участии в эксперименте, который очень долго скрывался ото всех, вызвали в своё время бурные обсуждения и даже шокировали. И только сейчас, с вашим появлением, эти слухи подтвердились, - выдавший длинную тираду мужчина смотрел на учёного так изумлённо, будто тот был динозавром или каким-нибудь божеством.
- Поиск продолжается, - спокойно ответил Андрей. - Мне, безусловно, приятно, что мой труд так высоко оценен потомками, но основная задача пока не выполнена. У нас с вами общая цель - развитие науки, а легенды и портреты - это рябь на поверхности мирового океана, дань уважения прошлому. Сейчас для меня важно завершить миссию.
- Что сподвигло вас на такой рискованный шаг?
Он на миг задумался, а после, неожиданно для самого себя ответил вовсе не то, что планировал:
- Шерше ля фам.
Его девиз, который можно было трактовать как в прямом, так и в переносном смысле. Поиски завели в будущее, и это лишь часть пути. Впереди - главное.
Едва уловимый, на грани ощущений, запах краски заставил Андрея поморщиться. Показалось... Откуда свежая краска в этом пластико-силиконовом зале? Так пахнет обычно в новенькой машине. А ещё так пахло в лаборатории в тот злополучный день, когда он вернулся из командировки.
***
Андрей замер на пороге, уставившись на незнакомые приборы и чувствуя, как в душе нарастает паника.
«Ну не могли же они на самом деле вот так... Не предупредив... - и тут же тревожным звоночком: - Могли! Директор что-то говорил о новом спонсоре...»
Но заменить оборудование, когда Андрей отправился в командировку, не предупредив... Это было немыслимо и вместе с тем предсказуемо. Проклятая спираль вновь сыграла с ним злую шутку. Бьющийся в истерике мальчишка - и парень, выронивший из рук портфель. Слёзы, крики - и невидимая буря, выжигающая изнутри.
- Стоп! - сказал он себе, до боли сжав кулаки. - Спокойно. У меня есть координаты. Я сейчас всё настрою, как надо.
Однако голос его дрогнул, и не зря. На заданных координатах новый прибор молчал. Мистика, которой не было объяснения. Андрей несколько часов возился с настройками, чуть ли не кожей осязая, как ломаются, рушатся в бездну последние мосты, связывающие его с миром, в котором нет Её.
Искрой надежды мелькнула мысль, что ещё не поздно вернуть аппаратуру. Заведующий хозяйственной частью испуганно воззрился на ворвавшегося в кабинет сотрудника. Андрей пытался сдерживаться, задавая вопросы, но что-то в его внешности, похоже, испугало завхоза. Старик что-то забормотал, смущённо поправляя очки и перебирая бумаги на столе: «...мусорка», «хлам...», «Анатольевич сам распорядился...», «списали...», - последние слова утонули в грохоте двери. В институтском дворе Андрей уже не сдерживался. Он опрокинул мусорные баки и, не обнаружив того, что искал, долго пинал ни в чём не повинные контейнеры. Потом рванул в кабинет директора, где устроил форменный разнос, игнорируя субординацию и шокированных гостей, судя по одежде - тех самых спонсоров.
Увольнять не стали. Институтский психолог объяснил «нервный срыв» синдромом выгорания, и парня отправили в отпуск. От Музы осталась лишь запись на флешке, которую он слушал часами - так же тоскливо, как иные пересматривают старые фотографии. Будь Андрей кем-то другим, он бы запил. Беспробудно, горько и бессмысленно. Алкогольный дурман притуплял восприятие, но не облегчал боль - Андрей это понимал. Чтобы отвлечься, он начал встречаться с девушками, но... их кукольные лица с пухлыми губами и чётко очерченными скулами не вызывали интереса. Ни одна девушка не могла сравниться с его космической феей. Зато с земными можно было развлекаться. Удовольствие приглушало боль. Такой вот вынужденный гедонизм, отчаянный, трепыхавшийся синицей в руке, на полгода стал единственной философией Андрея - до тех пор, пока на него не снизошло озарение.
***
Поздним вечером Андрей выгуливал какую-то девицу и вполуха слушал её болтовню. Ерунда, которой была напичкана женская башка, вызывала зевоту; между тем, пятая или шестая встреча позволяла девице надеяться на что-то серьёзное. Вот только её голос звучал на редкость немузыкально. Уразумев перспективу провести много лет, слушая голос, подобный этому - ведь все бабы одинаковые: что на вид, что на слух, - Андрей едва не споткнулся на ровном месте. Нужно отыскать Её! Вновь. Но теперь уже по-настоящему. В конце концов, выбор невелик. Либо жить, колупаясь в рутине, превозмогая тошноту - незавидная участь спятившего Ромео, потерявшего свою Джульетту, - либо совершить невозможное. Спятить окончательно, стать чокнутым фанатиком, но зато однажды найти Её. Быть с ней. Или хотя бы попытаться. А не плыть по течению унылым куском дерьма, с тоской вспоминая чудо, явившееся ему однажды. Нет, дважды!