Лица обоих скинули где-то по пять лет, или около того. Если же Винтер хоть как-то с натяжкой походит на состоявшегося рыцаря, хоть и напоминает сам по себе куда больше слащавого принца из сказок, нежели рыцаря, то Элли теперь максимум тянет на воинственного подростка, не более.
— Быть может… — Элли неуклюже скинула с себя сначала наручи, а за ними и зачарованную перчатку, являющеюся частью поддоспешника. Ее рука оказалась абсолютно чиста, словно белый лист, в прямом и переносном смысле. На ней больше не было трещин, проходящий вдоль до самых плеч. — Смотри, Винтер! Ха-ха-ха! — радостно воскликнула Элли. — Этой штуки больше нет! Ни магический трещин от магии крови, ни следов скверны! Наконец-то!
Улыбнувшись на ее слова, Винтер убрал зеркало и поднялся на ноги, осматриваясь вокруг: — Неужели мы…
— … в Конце Времен. — Закончила она за Винтера.
Они застыли на месте, наслаждаясь открывающимся видом.
— Это и есть награда за наше последнее приключение? — не отрывая взгляда от солнца, спросила Элли. — Награда, которую получает рыцарь в конце пути?
— Да, паладин, — взяв ее за руку, ответил Винтер. — Думаю, это оно.
Вид на уничтоженный мир — вот их награда. Не в силах остановить нечто, что зовется «Черной Дырой», Винтер и Элли позволили миру умереть. Даже пожертвовав всем, что у них было, включая их друзей и близких — они все равно не смогли остановить Конец Времен. Они проиграли самому космосу.
Но не погибли.
— После того, как Мартин пожертвовал собой, чтобы буквально переродить наши тело… нас подобрал Син. И Син донес нас до света в конце тоннеля, до белой дыры — пути наружу. — Задумываясь о том, что единственная встреча Винтера со своим создателем сразу же закончилась его погибелью, и факт того, что Син так и остался внутри черной дыры… он невольно вздохнул, осознавая собственную беспомощность. — Знаешь, что это значит?
— Знаю. Не могла ведь черная дыра и в самом деле забрать наш мир в никуда.
— Конец Времен — это параллельный мир, находящийся по ту сторону черной дыры.
Винтер оказывался здесь из-за того, что его заклинания путешествия в будущее настолько повышало активность черной дыры, что она уже поглощала мир к тому моменту, как он оказывался в нужном промежуток времени. Он действительно перемещался во времени исключительно в своем родном мире, но другое дело что этот самый «мир» безвозвратно изменился к этому моменту.
— Главная загадка мира разгадана, не так ли, Винтер?
— Стоит ли говорить, чем нам пришлось пожертвовать ради этой разгадки?
— Не только чем, но и кем.
— Я знаю, Элли. Я знаю…
Элли сняла свою рукоятку меча с пояса, и, крепко взяв ее в свои руки, помахала ей, словно мечом, а после повертела ею в руке, словно безделушкой. Впрочем, почему «словно»? Конкретно сейчас эта рукоятка уже не являлась магическим катализатором или мечом, она действительно была безделушкой.
— Все души, что хранил в себе этот клинок долгие года… оказались свободны. Теперь это бесполезная безделушка, — подставив ладонь возле рукоятки, с помощью магии Элли вытащила черный алмаз, все это время остававшийся внутри под чарами. — Белые полосы исчезли, ну или потухли, а значит… — Элли повернулась к Винтеру. — Я теперь тоже смертная, да?
При проклятии, катализатор бессмертия выбирается абсолютно случайно. Им может быть любая вещь, которая находится в непосредственной близости к человеку, которого избрало заклинание бессмертия в виде своей жертвы. Предмет покрывается тьмой и белыми трещинами, что выделяет его среди «обычных» безделушек и тем самым делает уязвимым владельца.
В случае с Элли это был фамильный меч, который в последствии был на грани с тем, чтобы разрушиться, вместе с этим и прикончив Элли. Но Винтер приложил все усилия, чтобы этого не произошло. Он совершил невозможное, истратив весь свой магический потенциал в тот момент, в королевском зале — он привязал бессмертие Элли к самому крепкому предмету, что был у него.
К алмазу. Винтер обманул не только весь мир, но и саму Элли, создав для нее впечатление, что катализатором ее бессмертия оставался меч, или, вернее будет сказать, рукоятка от него. Но на самом деле катализатором бессмертия стал алмаз, который он запечатал внутри этой самой рукояти. Таким образом Винтер посчитал, что он сможет избавить Элли от уязвимости бессмертия.
И лишь спустя много лет, когда пришло время, Элли наконец узнала правду.
— Ты говорила, что хорошо управляешься с бессмертием. Попробуй разрезать руку и нанести себе ранение, а после убрать его.
Элли повесила рукоятку с алмазом на пояс и позаимствовала у Винтера меч, которым она и резанула себя по ладони. Да резанула не кое-как, а со всей дури, совсем не задумываясь о последствиях, вызвав у Винтера недоумение.
— Воу, воу, полегче, боец! Не надо так глубоко.
Рана защипала и загорелась так сильно, будто весь ее натренированный высокий болевой порог взял разом и исчез.
— Не получается… — зажмурившись, говорила Элли. — Не могу вернуть, не могу… ах… так хорошо… так хорошо почувствовать себя… настоящей?..
Настоящей. Не бессмертной, не проклятой, не ведьмой — настоящей. Да, это слово хорошо описывает чувства, которые она испытывает в данный момент.
Винтер буквально взял все в свои руки и излечил рану традиционными методами — самой простой магией лечения, кой может овладеть каждый при желании. Подобные приемы он не использовал уже очень давно.
— Я немного злилась на тебя, когда узнала, что ты обманул меня с рукояткой… — продолжила Элли, наблюдая за тем, как Винтер излечивает ее рану. Ее слова заставили Винтера немного вздрогнуть, создав впечатление, что она собирается устроить ему очередной выговор за его поступок. — Но со временем я поняла, что ты просто хотел обо мне позаботиться. Позаботится, как никто другой… — Элли взяла Винтера за руку, не позволяя ему закончить заклинание. Ладонь Винтера омылась кровью, вынуждая его прекратить.
— Элли… — неуверенно сказал он, не отрывая взгляда от ее руки. — У тебя может остаться шрам, если я не закончу…
— Ну и пусть. — Вновь улыбнувшись, ответила она. — Спасибо, Винтер. Спасибо, за то, что позаботился обо мне… и не позволил мне умереть.
Отпустив руку Винтера, и, простояв перед ним в ступоре пару секунд, Элли развернулась, чтобы подобрать перчатку и часть доспеха, что она снимала буквально пару минут назад, после чего надела их обратно, вновь собрав полный комплект доспехов на себе. Сейчас их состояние оставляет желать лучшего, так что их и вовсе проще было бы снять, но это все еще ее любимый доспех, и расстаться с ним не так-то просто. Да и одежды у нее другой нет, только поддоспешник, который она ненавидит всем своим сердцем.
Винтер почувствовал, что в ней что-то изменилось. Элли осталась самой собой, но что-то в ней стало… другим, совершенно иным. Это была какая-то маленькая деталь, не поддающаяся объяснению, но она оставляла за собой чувство, что зовется «переменами» в человеческом сознании. В каком-то смысле, она стала взрослее в его понимании. Ее сознание стало более… целостным. По крайней мере, так казалось Винтеру. И это заставило его по-настоящему восхититься.
Взглянув на руки, закованные в перчатки, Элли спросила: — Мартин пере… пересобрал меня? Пересобрал нас?
— Да, такого его сильнейшее заклинание. Иронично, что он всю свою жизнь потратил, чтобы овладеть магией, с помощью которой он смог создать другую жизнь. А все свои секреты унес с собой в могилу.
— Он пожертвовал собой, своей душой, ради нас с тобой. Я никогда его не забуду.
— Я многим ему обязан, хоть у нас и не было возможности поговорить. Как и не было возможности поговорить с Сином… это как-то неправильно.
— Мне тоже жаль, что так получилось. Раз уж мир уничтожен, быть может, ты хотя бы сможешь вновь обратиться к черной дыре, во тьму? Может, мы сможем найти хотя бы Сина… мне так хотелось бы поговорить с ним обо всем.
— Ты имеешь ввиду, что я мог бы… что-нибудь сотворить с помощью своей силы? Создать что-то такое, что поможет нам вытащить Сина?
— Да. Неужели это… невозможно?