Внутри было темно и холодно. Пыль висела в воздухе, словно невидимая паутина, которая пронзала всё вокруг. Он двигался молча, как зверь, чувствующий свою добычу. Его шаги были уверенными, быстрыми, но почти не слышными. Он был уже не Глитчем. Он был орудием мести. Его сознание стремительно разрушалось, но это было не важно. Он не мог остановиться.
Когда он вошёл в комнату, они уже были там. Несколько солдат, в которых он узнал своих врагов. У них были те же черты, те же взгляды, те же жесты. Они тоже убивали. Но в их глазах не было боли. Не было страха. Только пустота, как у него. Он застыл на мгновение, смотря на них, и в этот момент почувствовал, как что-то внутри него разрушилось окончательно. Он не стал думать о том, что будет дальше. Он не стал размышлять о том, что будет с ним. Он просто вытащил оружие и начал стрелять.
Пули летели в воздухе, разрывая тишину, разбивая стекла и металлы. Он не мог остановиться. Он не знал, что такое жалость. Он был жесток и беспощаден. Он убивал, не видя в этом ничего, кроме исполнения своей мести. В его голове всё было запутано. Зоя. Он продолжал видеть её лицо в своей памяти, и в каждом выстреле он отдавал себе наказ — за неё.
Один из солдат упал на землю, ещё один попытался подняться, но Глитч не дал ему шанса. Пули попадали точно в цель, как если бы его интуиция и скорость были высшими силами, заставляющими его действовать без раздумий. Он не задумывался о своих действиях. Он не чувствовал ни усталости, ни страха. Он был бесчувственным, его разум поглотила одна цель — месть. И эта месть требовала крови.
Здание начинало рушиться. Вспышки огня, треск металла — всё смешивалось в одну огромную какофонию разрушений. В это мгновение он не ощущал себя живым. Он был машиной. Машиной для уничтожения. Он не видел их лиц, не чувствовал их страха. Он не испытывал ни боли, ни жалости. Его сердце было пустым, его душа разрушена. Все, что оставалось — это месть.
Брось-брось-брось-брось — видеть то, что впереди.
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)
Все-все-все-все — от нее сойдут с ума,
И отпуска нет на войне!
Он вырвался на улицу. Снова была ночь. Тот же пыльный воздух, тот же мрак. Он стоял в эпицентре разрушений, окружённый обломками зданий и разорванными телами. Но всё это было уже неважно. В его глазах больше не было человеческой жизни. Было только пустое место, которое она оставила, и которое он пытался заполнить местью.
Его шаги были теперь медленными. Его тело, казалось, теряло силы. Он стал осознавать, что вся эта война, вся эта кровь, все эти смерти не дадут ему того, что он искал. Он не вернёт её. Он не вернёт её смертью врагов. Он не вернёт её ничем. В его сознании начали возникать новые вопросы, новые размышления. Он начал понимать, что месть не заполнит пустоту. Месть не вернёт тех, кого мы потеряли.
Ты-ты-ты-ты — пробуй думать о другом,
Бог-мой-дай-сил — обезуметь не совсем!
(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)
И отпуска нет на войне!
Он остановился посреди разрушенной улицы. В его глазах были отражения огня, пламени, разрушений. Но теперь эти отражения казались ему пустыми. Он осознавал, что его месть — это не конец. Это только начало. Начало пути, который не приведёт его к спасению.
Он опустил оружие. Его руки были тяжёлыми, но он знал, что его душа уже не принадлежит ему. Всё, что осталось, — это пустота. Пустота, которую он не мог заполнить ничем. Тот, кто он был, больше не существовал. Теперь оставался только тот, кто был готов убивать, чтобы не чувствовать. Но даже эта война не дала ему ответов.
Местью он ничего не исправит. Но это было всё, что он мог сделать
Глитч стал монстром. Он не знал, когда это случилось, когда последняя черта человеческого, что оставалась в нём, исчезла. Когда-то он был хакером, искателем правды, расследующим загадочные смерти. Но теперь… он стал частью этой ужасной машины войны. Бессердечный, безжалостный. Он ощущал, как его разум и тело превращаются в орудие разрушения. Война забрала у него всё, что он когда-то знал о жизни.
Он шагал среди разрушенных улиц, обгорелых домов и тел, разлагающихся на поле боя. В его глазах не было ничего, кроме холода. Все, что он когда-то любил и о чём мечтал, было уничтожено. Зоя была мертва. И это не было просто потерей — это было, как потерять не только человека, но и часть самого себя. Но смерть Зои не стала концом для него. Это было начало его трансформации.
Ему доверили отряд. Сначала он сомневался. Он не хотел быть ответственным за жизни других. Но тут война вступила в свои права. И Глитч с каждым днём становился всё более жестоким. Всё, что он знал — это уничтожение врага. И с каждым выстрелом, с каждым нападением на противника, он ощущал, как его старое "я" исчезает. Он больше не думал о жизнях, он не думал о потере, не думал о своих товарищах. Они были просто инструментами, которыми он пользовался.