И в тот момент, когда он, наконец, схватил оружие, и выстрелы раздались в ночи, его разум был пуст. Он больше не чувствовал боли, не ощущал горя. Он был безжалостен. В этот момент его внутренний мир изменился навсегда. "Я больше не чувствую себя живым. Мои товарищи больше не смотрят на меня так, как раньше. Они боятся меня. И я их боюсь. Потому что они — это тот же механизм, и каждый из нас несёт свою тяжесть."
С каждым выстрелом, с каждым падением врага Глитч становился всё сильнее и всё слабее одновременно. У него не было будущего, не было памяти. Только смерть. И смерть была здесь, рядом, во всем, что происходило. "Когда ты теряешь всё, ты больше не понимаешь, что такое истина. Мечты исчезают, надежды гаснут, и остаётся только одно — смерть."
Он стал тем, кто был создан этой войной, тем, кто не знал больше, чем смерть и убийства. И в этом было его одиночество. В этом была его сущность. "Война не имеет смысла, если не считать её смыслом смерть. Мы — просто пешки в этой игре, и наша задача — не думать, не чувствовать, не сомневаться."
Глитч не привык к тому, чтобы кто-то стоял рядом с ним. Он был одиночкой, всегда действующим по своему усмотрению, на грани. Но теперь, когда его отряд был сведён до нескольких человек, ему предложили пару. Девушка. Она была совсем другой. Он не знал, что делать с ней, как вести себя. Каждое её движение, каждое слово казалось… чуждым. Она была ещё живой. Её глаза смотрели на мир с тем светом, который он давно потерял.
Её звали Лина, и её глаза были такими яркими, что Глитч, как бы он ни пытался, не мог не замечать этого. Она не была такими же, как все остальные, кто мёртвы внутри, как он. Она была странной в своём живом стремлении быть частью чего-то. Её взгляд был острым, но в нём всё ещё оставалась искорка чего-то настоящего. Она не знала, что такое война по-настоящему, и в её поведении было что-то наивное и немного беспомощное, что не могло бы быть в нём, в том Глитче, который прошёл через тысячи убийств, потеряв себя и свою душу.
Когда он впервые увидел её, она стояла у стены, поправляя свою броню, и её движения были точными и быстрыми. Она была маленькой, но решительной. Она быстро заметила его, не испугалась, даже немного рассмеялась.
— Ты Глитч? — её голос был бодрым, и это раздражало его. Её присутствие будто врезалось в его усталое, израненное сознание. Она не боялась.
— Да, я Глитч, — ответил он сухо, не встречая её взгляд.
Лина не отступала. Она как-то незаметно подошла ближе и посмотрела ему прямо в глаза. Он привык, что его игнорируют, сторонятся, но она не была такой.
— Почему ты такой угрюмый? Ты же ещё живой, — её слова звучали с каким-то лёгким недоумением, как будто она не могла понять, что могло бы быть настолько тёмным, что это бы затмило всю жизнь.
Глитч ничего не ответил. Он не знал, что сказать. Он был чужд всему этому. Он был пустым. Его мир был полон смерти, и он не знал, как разговаривать с живыми людьми.
Всё его тело напряглось. Он почувствовал, как её взгляд настигал его, как если бы она могла увидеть его насквозь. Она была живой, а он… Он не был человеком. Он был машиной. Машиной, потерявшей все чувства. Он хотел бы оставить её в покое, но, похоже, Лина не собиралась отступать. Она, как и все те, кто недавно вошел в его жизнь, пыталась проникнуть в него. Но он знал, что это не возможно. Он слишком далеко зашёл, слишком много было потеряно.
День за днём они оказывались вместе в отряде. Лина следила за каждым его движением. Иногда она пыталась завести разговор, но Глитч лишь молча отвечал или не отвечал вообще. В её глазах было какое-то беспокойство, но она не сдавалась. Она всё время пыталась увидеть в нём что-то, что могло бы напомнить ей о том, что такое человек. Она пыталась наладить контакт, но Глитч только отстранялся.
Однажды, когда они снова шли в бой, Лина заметила, как он замедлился, как его шаг стал всё более тяжёлым. Он остановился, но не сразу понял, почему это случилось. Лина тоже замедлила шаги и подошла к нему. Она была рядом, но он не мог чувствовать её. Он был слишком поглощён тем, что было перед ним. Линия фронта. Война.
— Ты хочешь, чтобы я ушла? — спросила она.
Его взгляд был пустым. Он не знал, что сказать. Он не мог сказать ей, что её вопросы уже не имели смысла. Всё было пустым.
— Нет, — ответил он, и его голос прозвучал глухо. — Просто… держись рядом. И не задавай вопросов. Они не имеют смысла.
Лина покачала головой, но всё равно осталась рядом. Он знал, что её присутствие раздражало его, но это было нечто большее, чем просто раздражение. Это было ощущение разрыва, пустоты. Она была живой. Она была настолько живой, что её присутствие казалось ему ненужным. Но почему-то он не мог отпустить её. Почему-то он не мог сказать ей, чтобы она ушла.