Всё, что он потерял, осталось в прошлом, и это было нечто большее, чем его любовь. Это был он. И теперь он был просто тенью своего прошлого. Глитч снова закрыл глаза, пытаясь не думать об этом. Но мысли продолжали терзать его, как тёмные демоны, требующие ответа.
Что я потерял?
Он снова пошёл вперёд. Он двигался по этому разрушенному миру, полном смерти и разрушений, как тень, как нечто, что не имеет права на свет. Он больше не был человеком. Он был лишь машиной, выполняющей свою программу. И всё, что ему оставалось, — это война и месть. Но и это не могло дать ему ответ на главный вопрос.
Он был потерян. В этом мире. В своей душе. В своём прошлом. В своей жизни. И это было худшим из всего.
Что я потерял?
Вопрос эхом отражался в его разуме, но ответа не было.
Глитч стоял посреди разрушенного города, глядя в пустоту. Он не знал, сколько времени прошло, но ощущение времени больше не имело значения. Всё, что он знал, — это этот мир, разрушенный войной, кровь и смерть, что стали его неотъемлемой частью. Он пытался заглушить боль, которая сжигала его изнутри. Но вдруг — смешок.
Сначала тихий, едва слышный, как что-то малое и бессмысленное, что прорывается из тени. Затем смех стал громче, его лицо перекосилось, и он, не сдержавшись, начал смеяться вслух. Это было странно, как будто смех был последней линией обороны от сумасшествия. Смех — последний акт человеческого сопротивления. Но в его глазах не было веселья. Это был смех безумия, смех от того, что он уже не мог различить, где заканчивается человек и начинается чудовище.
Его личность раздвоилась. Он уже не знал, кто он. Тот Глитч, что когда-то был человеком, был где-то в прошлом, похороненный под пеплом разрушений и горечи потерь. В его душе родилась новая сущность. Она не была связана с моралью или переживаниями. Она была безжалостной, бессердечной. Она не помнила Зою, не помнила того света, что когда-то существовал. Она была… просто машиной мести. Чистая энергия разрушения.
Глитч вытащил сигарету, не заботясь о том, что будет дальше. Он затянулся. Пепел от сигареты медленно опускался на землю. Он смотрел на пепел, как будто это было что-то важное, как будто именно этот пепел мог рассказать ему, что произошло. Но ответ не пришёл. И это было хорошо. Он не хотел ответов. Он больше не хотел ни к чему стремиться. В этом мире больше не было никакой справедливости, только разрушение и смерть.
— Всё, что остаётся, — это смерть, — прошептал он, откидывая голову назад и наслаждаясь горечью табака. — Долбанная смерть.
Он улыбнулся, но эта улыбка была зловещей. Что-то в нём сломалось. И, возможно, это было то, что его спасало. Или, может быть, наоборот, губило.
Новая личность, эта новая версия Глитча, смотрела на мир по-другому. Она не знала страха. Она не знала сожалений. Она не знала боли. Она была безрассудной и бесстрашной. Для неё не существовало преграды, и каждое убийство теперь было лишь продолжением игры. Этим оружием, которым он стал, можно было истребить всё. Всех. Всё. И не думать. Не чувствовать.
Зоя? Её больше не было. Мечты? Мечты сгорели в огне. Глитч теперь был тем, кого он не мог признать. Это был другой человек. Человек, чей смех больше не звучал, как смех человека, а как звук пустоты.
Он прошёл по руинам, поднимая пыль. Глядя на мертвые города и сгоревшие дома, Глитч почувствовал, как в его груди больше не осталось ничего, кроме этой пустоты. Никаких сожалений. Никаких переживаний.
Его шаги стали чёткими, уверенными, как будто весь мир был его. И, возможно, это был его мир. Без страха. Без переживаний. Без сожалений. Тот, кто был до этого, с его надеждами и мыслями, сдался. Он исчез, растворился в хаосе. Новый Глитч, это была машина, которая шла вперёд.
— Я просто играю по своим правилам, — сказал он вслух, слыша, как его голос звучит отрешённо, почти пусто. — Что-то вроде этого.
Он бросил сигарету на землю, раздавив её ногой, и пошёл дальше, не обращая внимания на всё вокруг. В его глазах не было света. Было только одиночество. Мрак. И эта беспощадная решимость, не знающая границ.
Так теперь будет всегда. Время для мести пришло. И он был готов уничтожить всё, что мешало ему двигаться вперёд.
Без жалости. Без эмоций. Без человечности.
Лина стояла в углу, её взгляд не сводился с Глитча. Его поведение изменилось. Он был не тем человеком, которого она знала раньше. Раньше, даже в самых тёмных углах их мира, он сохранял что-то человеческое. Но сейчас, глядя на него, Лина не была уверена, что перед ней тот же Глитч. Его лицо было холодным, пустым, а глаза — безжизненными, как у того, кто прошёл через ад и вернулся обратно, но не в том виде, в каком ушёл.