- Кроме двух подушек и одеяла, ничего не могу вам предложить.
- Обойдемся, Роман Харитонович, - благодарно улыбнулся Андрей. Фронтовики. Да и недолго нам. Стемнеет, и тронемся.
- Как угодно. - Роман Харитонович поправил заушники очков.
Он ушел.
Пилипенко, Тишка-мокрые-штаны и Валерик завалились в углах - спать. Андрей улегся на парту, свесив ноги. Голову положил на закинутые назад и сцепленные руки. Было неудобно, и раненое плечо ныло. Он повернулся, парта скрипнула. Поднялся, сбросил сапоги - ногам отдых, и тоже лег на полу. Он смежил веки, но сон не приходил. Трудные мысли одолевали его. Что-то должно произойти. Где-то, в чем-то ошибся он, не так сделал, как надо. Но в чем ошибся, что сделал не так, понять не мог. Он перебирал в памяти все, что было после перехода речки у мельницы, и ничто не вызывало сомнения. Тот грузовик, возможно. Возможно, тот грузовик на шоссе. Да, грузовик... Но и по-другому можно было влипнуть, - отводил он это предположение. "Не знаешь, где найдешь, где потеряешь". И что теперь думать об этом! Думать надо, как выбраться отсюда.
Он открыл глаза. Окна выходили на западную сторону, солнце еще стояло над садом, и когда между солнцем и садом проплывало облачко, в комнате на несколько минут становилось темно. Рассеянным взглядом обвел Андрей стены. "Просторный класс. Хорошо было школьникам. Свет, воздух..." Напротив, на стене, увидел карту области. На ней и эта местность. Правда, вся местность заключена в одном сантиметре. Зато много сантиметров показывали - что дальше. А дальше, знал он, был лес, тот, что за окнами. Как выбраться в этот лес? Вот о чем думать. Вот о чем думать.
Андрей услышал шаркающие шаги.
- Извините, - подошел Роман Харитонович. - Все же принес подушки и одеяло.
- Спасибо, спасибо, Роман Харитонович. Спасибо.
Подушки и одеяло Роман Харитонович положил на парту.
- Извините.
Андрей и не заметил, как тот вышел. Он расстелил на полу одеяло, прислонил к стене подушку. Взял другую подушку. Пилипенко сунуть ее? Валерику? Тише? Нет, будить не стоит, пусть спят. Он снова лег.
В пустынном помещении слышно было, как там, в конце коридора, хлопнула дверь. Показалось, слишком гулко, хотя деликатный Роман Харитонович, наверное, тихо ее прикрыл. Потом застучало часто, знакомо. Автоматные очереди? - вскинул Андрей голову, напряженно прислушался. Точно, снаружи раздались автоматные очереди. Он увидел в окне: к главному входу, из сада, отстреливаясь, бежали Вано и Саша.
- В ружье! - что было силы крикнул Андрей. Затормошил Пилипенко, толкнул Валерика, Тишку-мокрые-штапы.
В два прыжка выскочил в коридор.
3
Роман Харитонович уже запирал дверь главного входа. Руки тряслись, и он не мог вставить ключ в замочную скважину. Наконец ключ повернулся, замок щелкнул. А Вано стоял у двери и возбужденно оглядывался, словно не верил, что он уже в помещении.
- Немцы... слушай... товарищ лейтенант!.. - с усилием переводил он дыхание. - Вовремя заметил и дал очередь. Залегли у деревьев.
- Много их, товарищ лейтенант. - Саша тоже трудно ловил раскрытым ртом воздух. - Снизу, из-под горы, лезут, - устремил он на Андрея недоуменные, спрашивающие глаза.
- Нас обкладывают, - сказал Андрей громко. Сказал, насколько удалось, спокойно. Ни одного постороннего жеста, ни одного торопливого движения.
На его лбу выступила испарина, он поднял руку, чтоб вытереть лоб, раздался выстрел, и он забыл о своем намерении.
В замешательстве смотрели на него бойцы, надеялись, что и на этот раз командир роты найдет выход из положения.
По лестнице сбегал Семен. Его мертвенно-бледное, напряженное лицо с остро выдавшимися скулами казалось неподвижным, словно он уже видел, чем все это кончится.
- Я нужен тебе здесь?
- Вернись наверх! Тоже держи, с отделенным, главный вход! Постой. Возьми Полянцева. Пристрой там где-нибудь в затишке.
Поддерживая Полянцева, Семен поднимался по лестнице.
Быстрым взглядом окидывал Андрей все вокруг.
- Сянский! И Мария... Наваливайте парты у дверей, - показал на парты, стоявшие в коридоре. - Побольше, повыше. Скорее!
- Я с ними. Парты... - направился Роман Харитонович к партам.
Петрусь Бульба с автоматом наперевес уже затаился у главного входа, как и определил Андрей, когда осматривал школу.
- Вано! Вместе с Петрусем отбивай попытки завладеть входом! Наблюдение вести в окна! Ты - в правое, Петрусь - в левое! Самое опасное для нас место. Поняли?
В конце коридора у круглого торцового окна увидел Андрей Данилу. Повернул голову в другой конец: и Шишарев на месте. Правильно. Как и надо.
- Саша! Вот эти окна смотри! В продольной стене. Гранаты!
- Есть! - "Да, да. Гранаты. Вот эти окна. Очень толково. Ай, лейтенант. Ничего у немцев не получится", - с облегчением подумал Саша, и не сомневался, что именно это - гранаты, которые должен будет швырнуть в окна, и выручат.
Все заняли свои позиции. Ждали. Чего ждали? Этого никто не мог сказать. Выстрелов, конечно.
- Товарищ лейтенант!
Андрей взглядом искал, кто его окликнул. Не находил. Показалось? Или кто-то не выдержал ожидания?
- Гитлеровцы не должны пройти! - выкрикнул Андрей: - Выстоим! Поднятая ладонь с растопыренными пальцами: спокойно! Он сжал кулаки, от них исходила сила и беспощадность тоже. В тоне, в движениях Андрея властность, даже жестокость.
Немцы ударили из автоматов. На этот раз со стороны подсобных строений на заднем дворе. В окна. Осколки стекол рассыпались по полу. Потом снова ударили из сада.
- Давай! Давай! Давай! Давай! - Вано это. Себя подстегивал? Петруся Бульбу? - Давай! Давай!
Автоматы Вано и Петруся Бульбы гулко стучали.
- Ну и стреляешь! Криво! Как вол ссыт... - Голос Данилы оттуда, от торца. Потом: - Сашко! Ну, видишь, вон там, смотри. Один. Крадется. Достанешь винтовкой?
- Не достану. Прикрылся.
- А ты еще попробуй.
- Попробовать можно, но не достану. Прикрылся.
- Тогда и не пробуй, раз не достанешь.
- Попробую все ж...
- Ну, пробуй. Только достань.
Два винтовочных выстрела.
- Эх! - возглас Данилы.
Достал Саша или не достал? - не понял Андрей.
Автоматы снаружи били по фасаду с правой стороны. Андрей кинулся в класс, седьмой "Б". Сердце колотилось. Сильно. Сильно. Он почувствовал, что утрачивает спокойствие. До чего холоден пол, ощутили ноги, и вспомнил, что не успел натянуть сапоги. Сапоги стояли у парты. Острый свист пуль заставил его пригнуться. Пули ударялись над ним, в стену. На голову потекли тонкие струйки известки. Известковая пыль попала в глаза, и он протирал их кулаком. "Ладно! Не до сапог..."
Над самым окном повисло облако, и воздух в классе посинел. Лицо Пилипенко, припавшего к пулемету, стало тоже темным. Он посмотрел на Андрея: пора? Пора! Пора! - говорил его горячечный взгляд.
Но автоматы в саду смолкли. Враз. Из-за яблонь раздался голос:
- Граждане! Граждане! Внимание! - Странно было услышать оттуда, откуда стреляли немцы, русский голос, это казалось невозможным. Но это был отчетливый русский голос. - Не проливайте своей крови! - убеждал он. - И нашей... Мы - соотечественники. Вы в кольце. Сопротивление бессмысленно. Германцы великодушны. Выходите. Сдавайте оружие. И для вас война кончится. Отвечайте!..
"Главный здешний полицай, - подумалось Андрею, - тот, что приходил предлагать Роману Харитоновичу должность старосты".
- Сейчас ответим! Вот!.. - И длинная-длинная-длинная очередь, вырвавшаяся из-под рук Пилипенко, потрясла класс.
Капли пота, как оспинки, покрывали лицо Пилипенко. Рот перекошен. В глазах - бешеное озлобление, гнев, ненависть и еще что-то такое, сделавшее его готовым на все, не считаясь и с собственной жизнью. Еще очередь. Плечи Пилипенко тряслись очереди в лад. Он уже не смотрел на Андрея. Еще очередь! Стреляные гильзы с тупым звоном падали на пол. Ветер отодвинул облако от окна, и в проеме снова мелькнул солнечный свет. Гильзы золотисто откликнулись этому свету.