Тот ужас, что возник у Вари в первые часы от аварии, от звучания диагноза, от мрачных перспектив и внезапно обрушившихся планов и надежд, стал проходить. В больнице увидела, что травмы бывают куда страшнее, случаются и у старых, немощных людей. А самая страшная, изломанная судьба была в седьмой палате — подключенная к бесчисленным проводкам и аппаратам девчонка с забинтованной головой, о которой как-то рассказал врач. Её мать все эти дни была рядом, порой приходила и в 14-ю палату, мыла полы, повторяя: «Выздоравливайте, ради бога».
И получается, у Варюхи ничего особо страшного не случилось, и впереди целая жизнь. Будто бежала-бежала и запнулась. Упала. Лежит на земле, и вот-вот встанет, понесётся дальше. А самое главное, поняла, что добрые, участливые люди есть везде, и в больнице тоже.
Вездесущая тётя Нэлля вечером строго спросила:
— Варька! У тебя когда стул был?
— Какой стул? — прикинулась непонимающей Варя.
— Не дури! Человечий стул! Вот тебя ни разу не футболила.
— Я ещё маленько потерплю.
— Сколько дней ты терпишь? У тебя там заворот кишок произойдёт, доиграешься.
— Не произойдёт. Я мало ем.
— На клизму напрашиваешься? — не унималась Нэлля. Клизма была всеобщим пугалом. Мало того, что и в хорошей-то ситуации естественный процесс проходил в обществе, так в случае клизмы ещё и при помощи дюжих санитаров или медбратьев. А в случае с бабой Надей это был вообще концерт. Но ещё страшнее была угроза:
— Вот твой медбратик-то обрадуется.
Вечером, при очередном «пристёгивании» к кровати, Варюха постаралась выгнуться еле заметным мостиком. Как только медбратья ушли, опустила спину на матрац. Под «ремнём» оказалось свободное пространство. Пока остальные засыпали, Варюха представляла, как ей ставят клизму, и умирала от стыда. Дождавшись, когда все уснули, поползла к изножью постели, выскользнув из-под простынной петли, аккуратно встала. Голова пошла кругом, пришлось даже ухватиться за головку кровати. Постояв несколько секунд, Варюха осторожно, будто лом проглотила, пошла в сторону выхода из палаты.
— Куда? — шёпотом спросил кто-то с постели.
— Тихо, я скоро, — так же тихо ответила Варя.
Когда уже возвращалась обратно в палату, её чуть не сбил молодой парень в коляске. Не сдержавшись, громко прошептала:
— Ты поосторожнее! Лихач!
Утром во время обхода бабки не преминули поябедничать лечащему врачу на упрямую девку без «стула».
— Нет, всё нормально, я сходила, — улыбнулась Варюха врачу и покраснела. Тот, не поверив на слово, пропальпировал живот и успокоился, — никаких грозных признаков каменных завалов в животе у спинальницы не было. Напротив, живот упал чуть не до позвоночника. Бабки огорчились: вечернее представление сорвалось.
А потом в палату прикатил на инвалидной коляске черноглазый улыбчивый парень с «самоваром» на ноге.
— Где тут у вас девчонка-то, старые? — весело завопил он, перепугав некстати спящую бабу Надю. Та умудрялась храпеть в любые часовые промежутки — после завтрака, перед обедом, после обеда, и перед самым ужином. А в часы бодрствования жаловалась на боли и жуткую бессонницу. От весёлого крика парня она проснулась и слезливо запричитала:
— Сроду раз сон пришёл, а ты, аспид калешный, орёшь тут.
«Аспид», похожий на цыганёнка, шустро зарулил прямо к Варюхиной кровати, припарковался.
— Володька, — подал для знакомства парень руку. — Ты уж прости, что я вчера чуть не наехал на тебя.
Рука у него была маленькая, но крепкая, с почерневшей возле ногтей кожей, и жесткими мозолями.
— Варя.
— Тоже лихач? — улыбнулся новый знакомый.
— Нет, мы с аварии с папой.
— Я и говорю — лихач. Здесь почти все после аварий, исключая бабусь. Эти просто в доме упали, а мы все — скоростные. Я, к примеру, водитель «скорой помощи», мне сам Бог велел летать.
— Это ты на «скорой» себе ногу повредил?
— Ну да. За больным торопились.
— Ой, хорошо, что меня не ты вёз! Я бы вторую аварию не пережила, — рассмеялась Варя. С этим смешливым «лихачом» было легко и просто.
— Вот наш второй этаж — «лихачи», после ДТП. Третий — косачи, там глазное отделение, у них у всех один глаз заклеен. Они «косачи» или «пираты». Четвёртый — «самогонщики». Там урология, у всех после операции трубочка из бока торчит и капает в бутылочку, — весело рассказывал он о больных собратьях.
— А ты давно тут катаешься?
— Месяц уже. Дома отдохну — и снова сюда, «самовар» подтягивать, — показал он рукой на страшную конструкцию на ноге, проткнутой в нескольких местах спицами.