Когда же она убрала запястье от лица, то поняла, что Азен смотрел прямо на нее. Когда их глаза встретились, то девушке даже показалось, что он улыбнулся ей уголком своего рта. И это была не издевательская ухмылка, а улыбка радости от того, насколько девушка прониклась его песней. Его глаза говорили о том же, поэтому девушка опустила взгляд на картошку, смущенная тем, что менестрель ее заметил. Когда долгие минуты спустя Тимбал снова посмотрела на Азена, то увидела, что тот пел для леди Ласент так, как будто лишь она одна в целом мире была его слушательницей. Девушка все же сумела досидеть до конца выступления, не проявляя свои эмоции по поводу песен слишком очевидно. Разумеется, ей не следовало плакать как ребенку над простенькой песенкой. Это пошло бы ранимой леди, но никак не кухонной служанке.
Когда настал поздний вечер и менестрель с сожалением заявил о том, что его голосу требуется отдых, леди Ласент мягко заговорила с лордом Джастом, и тот подозвал Азена к себе. На стол перед собой лорд положил маленький кошель из красной ткани и с золотистой перевязью. Наверное, леди заранее подготовила кошель и передала его мужу, но Тимбал этого не видела. Менестрель поблагодарил обоих супругов, отвесил низкий поклон лорду, затем встал на одно колено и поцеловал руку леди. Тимбал, для которой подобное было в новинку, наблюдала за всем этим с интересом. Так вот значит как делаются дела в замке! Тем первым своим вечером в холле замка девушка гадала, было ли это представление чем-то особенным, или же подобное происходило здесь постоянно. Тем временем менестрель грациозно поднялся с колен и пошел прочь. Сидя на полу, девушка посмотрела на него, когда тот проходил рядом. Азен также посмотрел на нее и даже подмигнул ей.
А может, он просто моргнул. Когда менестрель ушел, девушке оставалось лишь гадать, что же она увидела на самом деле. Окончание выступление менестреля стало как бы сигналом для прекращения суеты в холле. Вокруг девушки все слуги начали сворачиваться со своей работой. Леди осталась на помосте, чтобы провести вечер с парой аристократов, недавно прибывших в замок, а четыре рослых мужчины подняли кресло лорда, ожидая, куда тот прикажет его перенести. Тимбал взяла пустую корзину, нож, тазик с начищенной картошкой и пошла обратно на кухню. Ее пожитки так и лежали в том углу, где она их оставила. Она собрала их, дождалась момента, когда у повара выдалась свободная минутка, и спросила его: "Простите, сэр, где я могу сегодня переночевать?"
Повар нахмурился, и на одно страшное мгновение девушка подумала, что тот верно уже и забыл, как ранее этим же днем предложил ей комнату и пропитание, если она будет работать на кухне. Однако он сказал: "Иди от этой двери направо, затем подымись по деревянной лестнице на два пролета. Думаю, там должна быть парочка незанятых комнат. Можешь поселиться в той, что слева. Там, правда, пусто, располагайся, как сумеешь, завтра уже посмотрим, что можно сделать. Спокойной ночи, девчушка".
Как и сказал повар, девушка обнаружила наверху пустую комнату. Было настоящей удачей, что там оказались матрас, набитый сопревшей соломой, простой, но ладно сделанный столик и даже таз с кувшином. В эту ночь она лишь умылась перед сном, и повалилась спать на матрас в чем была. В последующие дни, когда повар уже выучил ее имя, девушка смогла набить матрас свежей соломой, получить тряпичное одеяло и какую-то мешковину, из которой она сделала занавески для маленького окна в своей комнате. Большинство других окон на кухне были закрыты и зимой, и летом, но Тимбал решила, что свежий воздух стоил того, чтобы страдать от мух днем и от комаров ночью. На ночь она вешала свои фартук и одежду служанки на крючок, и ставила под ними свою обувь. Ее личная одежда висела на другом крючке, а под ней аккуратно стояли синие сапожки, которые подарил ей отец. Девушка знала, что со временем те износятся, и поэтому надевала их лишь в выходные дни, когда не работала на кухне.
Они оставались тем немногим, что сохранилось от ее прежней жизни, поэтому девушка старалась сохранить эту обувь и воспоминания о том, как отец подарил ей эти сапожки, как можно дольше. Пока отец был жив, они вместе работали лудильщиками, и были довольно неплохи в этом деле. Мать оставила их годы назад, но девушке и ее отцу удавалось сводить концы с концами, странствуя из города в город и находя там работу. Иногда у них бывали хорошие месяцы, когда в их котелке всегда было мясо, и они могли позволить себе перекусить на постоялом дворе. А иногда бывали тяжелые, когда они могли позволить себе лишь грибы, придорожную зелень да случайно пойманную в ручье форель. Но они были счастливы и радовались этой своей простой жизни. Каждую ночь, когда они ложились спать, отец напоминал дочери поблагодарить великодушную Эду, богиню полей и угодий, что она так добра к ним.