Шенхель приближался к старику в радостном предвкушении, понимая, что в этот раз мятежнику не удастся избежать праведного суда.
Они оказались друг напротив друга, и лионджа пристально взглянул жрецу в глаза самым страшным демоническим взглядом, именно тем взглядом, от которого человек, соприкоснувшись с потусторонним миром, впадает в ужас, забыв обо всем на свете.
Но Шенхель не почувствовал исходящего от старика страха. Жрец стоял по-прежнему спокойный и даже слегка улыбался.
-Ты не всесилен, лионджа, — прошептал старик.
И Шенхель почувствовал сильную волну страха, охватившую его существо.
-Встань на колени, — услышал он негромкий, но властный голос и был вынужден подчиниться. -Ты больше не имеешь власти, твоим гнусным преступлениям пришел конец, — продолжил говорить пророк Айван.
В голове Шенхеля, словно ураган, крутились мысли: «Как такое может быть? Моя безграничная власть исчезла, я снова просто трус, такая же никчемность, как и был раньше».
Внутри Шенхеля что-то щелкнуло, и он услышал неясный звук, словно где-то вдалеке звенел колокольчик, который звал его.
Этот звон привел Шенхеля к дому с круглыми колоннами, дверь в который ему открыл ссохшийся от времени старик, звавшийся когда-то Луцием. Они встретились одинаковыми ярко-ярко-синими глазами и, не сказав ни единого слова, вошли внутрь, словно знали друг друга не одно столетие.
«Лионджи всегда находятся в одном месте, они как фильтр, поглощающий испускаемое людьми зло, которое больше не должно разлетаться по миру», — позже скажет пророк Айван.
Пройдут века, количество лионджей возрастет до нескольких десятков, и, наверное, они бы так и жили на окраине города в доме с круглыми колоннами до Великого Судного дня, если бы не произошедшие события, названные позже на Юге Вечной зимой Энноса.
Кто-то будет связывать произошедшее с гневом богов, кто-то с приходом великого ледника, кто-то с исчезновением теплого течения, омывающего их страну, но искать причину будут историки будущего, людям же тех лет будет не до этого…
Погибая от лютого холода, видя, как в считанные дни, попадая в ледяные объятия, разрушаются некогда цветущие города, люди в поисках спасения устремятся на юг, где часть из них вместе с племянником погибшего императора образуют Осколок Энноса в бывших пограничных крепостях у самой Вистфалии.
Другая часть, возглавляемая профессором Иоганом Гонием Платовым, переселится на остров Ройзс, где они создадут свободное общество, свободное от всего: от титулов, обычаев и даже некогда предавших их богов.
Но это уже другая история… история Энноской империи закончилась навсегда.
Когда, не выдержав холода, дом с круглыми колоннами превратился в ледяные развалины, лионджи лишь обменялись несколькими короткими фразами и переселились в опустевший императорский дворец, где продолжили доживать свои бессмертные жизни.
Луций вышел из воспоминаний, возвратившись сознанием в тронный зал дворца.
«Эх, было время», — с грустью подумал он. «Прошлого не воротить».
Лионджа устремляется сознанием туда, где в закрытой аквоморовой дымкой Лиции рядом с королем стоит человек с ярко-ярко-синими глазами. Он с важным видом, испытывая гордость от своей власти и положения, что-то рассказывает кряхтящему в ответ монарху.
«Рано или поздно ты тоже отправишься к нам, и твоей радости придет конец!» — злорадствуя, думает Луций.
— Когда-нибудь и он поплатится, когда лишится власти, как когда-то лишился ее я, — словно прочитав его мысли, прошамкал сидящий в этой же комнате с аквомором в руке Шенхель.
-Конечно, — соглашается с ним Луций. — Все мы когда-нибудь будем здесь.
И два старика, слегка потерев руки, чувствуют, как их наполняет радость от того, что скоро у кого-то еще закончится жизнь, оставив лишь воспоминания, прокручиваемые миллиарды раз в вечном сознании…
Глава 1. Уил
На чистом, совершенно безоблачном небе загорались бледно-голубые звезды.
Уил шел по узкой извилистой улице, вымощенной потрескавшимися серыми булыжниками. По ее бокам тянулись низкие обшарпанные домики желто-коричневого цвета, как и все в Лиции, покрытые густым, насквозь въевшимся в них налетом аквомора, выходящего из огромных оранжево-красных труб расположенного на окраине города завода. Этот неприятный ярко-голубой дым растекался над огромной столицей, окутывая ее, словно коконом, в легкую синеватую дымку.