— Ты голоден?
Грозев не ответил. Мельком взглянув на картофелину в руке женщины, он в свою очередь поинтересовался:
— Из какого вы села?
— Из Пиринчлия… — махнул рукой назад мужчина.
— Село все выселили?
— Все села… И хлеба жгут…
Мужчина замолк.
— При вас есть стражники? — спросил Грозев, внимательно следя за выражением его лица.
— А как же без них! — зло произнес мужчина. — Вон там, разбрелись среди людей.
Глаза старика перебегали с одного на другого.
— Горе… — он поднял палец, даже не зная, о чем они говорят. — Это бог посылает…
Мужчина положил четыре картофелины в жар и зарыл их. Потом внимательно посмотрел на Грозева.
— Ты из русских? — спросил он, разглядывая его одежду.
— Я болгарин, — ответил Грозев после короткого молчания.
Мужчина немного подумал.
— Это за тобой была сегодня погоня? — он покосился в сторону, словно боясь, что его услышат.
— За кем была погоня?
— За двумя русскими… Они убежали…
— Кто это тебе сказал?
— Да с утра все их ищут…
Оба умолкли. Мужчина наклонился к углям, выкатил обгоревшим сучком две картофелины, взял в ладони, сдул с них золу и положил перед Грозевым.
— Возьми… — сказал он. Потом спросил: — Тебя били?
— Нет, — ответил Грозев, — я упал… — Протянув руку, он взял картофелину и начал очищать кожуру.
Пронесся порыв ветра, угли засветились ярче.
Грозев медленно съел картофелину. Другую положил в карман пиджака. Потом сказал:
— Пора идти… Ты знаешь самый короткий путь до Хаджи-Элеса?
Мужчина покачал головой.
— Дорога туда далеко отсюда… По ту сторону реки… И повсюду полно стражников. Привезли из Карабунара и охотников с собаками. Которые недавно лаяли, белые, — это ихние… — Он посмотрел на жену.
Потом наклонился к костру и выкатил из золы все картофелины. Дал детям и старику по одной, несколько положил в мешок, а три самых крупных протянул Грозеву.
— Зачем тебе сейчас идти, — сказал он. — Ложись на циновку, поспи… Завтра пойдешь…
Грозев взглянул на женщину. В глазах ее застыл страх.
— За рекой есть села? — спросил он.
— Нет, — ответил мужчина, затем добавил: — Там тоже полно солдат… Сегодня весь день рыскали по дорогам.
Мужчина встал, постелил циновку.
— Ложись, — повторил он. — Зачем идти сейчас… — И вернулся к костру.
Грозев взвесил все «за» и «против». Если он попытается уйти сейчас, невольно может причинить зло этим людям. Лучше остаться переночевать здесь, а на рассвете тронуться вверх по течению реки.
— Положи на циновку детей, — сказал он. — Мне и так хорошо…
Он просунул ноги под сухие стебли кукурузы и, подперев голову рукой, стал смотреть на догорающий огонь.
До какого-то момента он видел тени людей, темное небо, но потом усталость взяла свое. Он почувствовал, что глаза его слипаются. Нащупав пистолет в кармане, опустил голову на землю и забылся беспокойным сном, который то и дело прерывали то вой ветра, то лай собак, то неясные голоса людей. И, может, поэтому сразу ощутил тревожное прикосновение к плечу.
— Вставай!.. Стражники!..
Грозев вскочил. Над ним склонился мужчина. Костер погас, небо на востоке посветлело. Женщина напряженно вглядывалась в серый полумрак.
И тогда Грозев увидел всадников, объезжавших костры с горящими факелами в руках. Слышались тревожные голоса, плакали дети.
Грозев оглянулся. Шагах в двадцати от него находился береговой обрыв, за ним начинались заросли камыша.
Он нагнулся и, преодолев в несколько прыжков это расстояние, скрылся в камыше.
Стражники доехали до конца крестьянского лагеря, остановились, затем поскакали к костру.
— Тут они были? — спросил по-турецки грубый голос. Это был крупный сержант в расстегнутом кафтане со злым лицом, которое в полумраке казалось еще более мрачным.
— Тут, тут… — ответил кто-то угоднически. — Один из них был. Но прошло много времени, пока Палангоз меня нашел, чтоб сказать.
Подъехали еще всадники. Пламя факелов казалось лимонно-желтым на фоне светлеющего неба.