«Страшное и жестокое создание — человек!..» — Эта мысль заставила Грозева содрогнуться, он почувствовал, что задыхается в утреннем воздухе, несущем с собой запах смерти и тлена.
Утихшая было артиллерийская стрельба возобновилась, с новой силой. И в этот момент на противоположном конце площади появилось облако пыли, из него выскочила расхлябанная низенькая телега. Рядом с возницей в накинутом на плечи плаще сидел Рабухин.
Ехать на север было трудно из-за неимоверных пробок на дорогах. Иной раз приходилось делать объезд в несколько километров.
Чем ближе они подъезжали к Джуранли, тем гуще становились колонны войсковых частей. Телега еле тащилась среди тучи пыли, зажатая толпой солдат. Появление двух иностранцев вызывало в толпе угрожающие взгляды и грубую брань.
Все чаще попадались группы солдат, остановившихся у дороги, чтобы послушать таких же запыленных и потных, как они, турецких священников, чьи возгласы они встречали с диким восторгом.
К полудню, перебравшись через высохшее русло Сютлидере и перевалив холм, Грозев и Рабухин достигли Джуранли.
Весна была дождливой, и сейчас кукурузные поля ярко зеленели. Серые ленты дорог пересекали разбросанные по полю рощи и убегали вдаль к горизонту.
По эту сторону холмов войск стало меньше. Явно, их задержали, чтобы подтянуть колонну, вьющуюся тонкой змеей по равнине.
Чаще стали встречаться конные патрули. Они всматривались вдаль, что-то говорили друг другу, затем снова уносились галопом. На развилке дороги совсем близко от Джуранли группа офицеров остановила их телегу, и, когда выяснилось, что они французские журналисты, один из турок — высокий капитан с короткой черной бородкой — объяснил, что дальше ехать нельзя.
— Русские совсем близко, — произнес он медленно, неопределенно указав рукой вперед.
— Но мы хотим доехать до линии фронта! — настаивал Рабухин, превосходно игравший роль журналиста, гоняющегося за сенсацией.
— Сейчас нет никакой линии фронта, — сказал турок, используя весь свой скудный запас французских слов, — два войска на пять, десять километров. Впереди русские конные отряды… Опасно… Понимаете?… Можете ехать только направо к Ени-Зааре, там армия Реуф-паши… Здесь опасно…
— Тем лучше, — согласно кивнул Рабухин, — поедем в Ени-Заару. — И, ткнув в спину возницу-татарина, кивнул турку и опустился на слежавшееся сено.
Телега свернула вправо под редкие орехи и поехала по указанной дороге. Солнце стояло уже высоко, жара была нестерпимой. Орудийная стрельба прекратилась, но на безлюдной равнине то тут, то там слышались ружейные выстрелы. Порой выстрелы становились частыми, и тогда на склонах одного из далеких холмов можно было заметить белые облачка, выдававшие местонахождение тайных патрулей. Когда они проехали еще пару километров, вокруг стало совсем пустынно. Не было видно и турецких наблюдательных постов.
Рабухин толкнул возницу и показал, чтоб тот ехал вдоль речки, пересохшей от жары. Ее русло вилось по равнине в направлении Джуранли.
Вместе с полуденным зноем возрастала тишина. Вскоре телега отклонилась от русла речки, поднялась на высокий бугор, и взору путников открылась обширная Загорская равнина.
Под высокими темно-зелеными холмами лежала дорога на Нова-Загору. Телега остановилась. Все слезли, и, пока Рабухин искал карту в своем саквояже, Грозев стал внимательно оглядывать местность.
У восточной окраины Джуранли он заметил белые квадратики военных палаток, расположенные прямоугольником. Турки никогда так не разбивали свои биваки.
— Русские! — радостно вырвалось у него.
Рабухин тоже посмотрел, затем, вынув из саквояжа бинокль, направил его на Джуранли.
— Это штаб Елецкого императорского полка, — медленно и отчетливо произнес он, и Грозеву вдруг показалось, что у него заложило уши.
Взяв бинокль из рук Рабухина, он поднес его к глазам. Джуранли внезапно оказалось совсем близко. Он увидел пики всадников, ружья солдат, составленные в пирамиды. Возле палаток стояли группами офицеры. Ему хотелось увидеть все, даже разглядеть их форму, чтобы увериться, что это не сон.
— Вон они! — воскликнул Рабухин, оглядывавший горизонт.
Борис повернулся в ту сторону, куда указывал Рабухин. Сначала он увидел лишь темно-зеленую полосу Джуранлийского леса, рядом с которой тянулись кукурузные поля.
— Не меньше пяти батальонов, — процедил сквозь зубы Рабухин, беря бинокль из рук Грозева.